людскаяКровь лилась ради нынешних дней?
Столько лет я зарыт на чужбине —
Место это не знает семья.
Я сквозь боль, я сквозь ад – до Берлина…
На Рейхстаге есть роспись моя.
«Прости, солдат!..»
Прости, солдат!..
Нет, не достоин я прощенья,
И ты ко мне по праву будешь строг…
С недавних пор в душе опустошенье:
Твою Победу я не уберёг…
Проиграна незримая война,
На карте нет Советского Союза,
Есть в том моя невольная вина,
Что давит сердце мне тяжёлым грузом.
Прости меня, любимая страна…
Глоток воды
О масштабах прошедшего боя можно было судить по количеству трупов, оставшихся после него. Это был скоротечный встречный бой, в котором победа не досталась никому: обе противоборствующие стороны отошли на исходные позиции и заняли оборону.
Катя Донцова, санинструктор восьмой роты, на фронте третьи сутки, и в такие переделки ещё не попадала. Сейчас она оказалась в неглубокой воронке от артиллерийского снаряда. Рядом капитан Дериглаз – командир третьего стрелкового батальона. Ему лет 26—27, но из-за седины, покрывшей голову, выглядит на все сорок. Луч полуденного июльского солнца отразился от ордена Красной Звезды на окровавленной гимнастёрке. Осколком снаряда капитану срезало левую руку выше локтя и он, стиснув зубы, едва сдерживает стоны.
Быстро наложив жгут, чтобы остановить кровотечение, Катя поднесла флягу с водой к пересохшим губам комбата.
Тут отчетливо раздался стон другого раненого, где-то совсем рядом.
─ Не надо, сестричка, ─ едва слышно прошептал офицер, ─ ползи к нему…
Как только Катя выкарабкалась из воронки, с немецкой стороны «заработали» пулемёты. Видимо фашисты её заметили. Наши ответили.
К пулемётным добавились автоматные очереди и стрельба из винтовок. Интенсивная перестрелка продолжалась минут двадцать. Она не давала поднять головы и заглушила стон раненого. Смертельный страх сковал восемнадцатилетнюю девушку, но, вспомнив о раненом, она оторвалась от земли и коротким броском метнулась в сторону ещё дымящегося немецкого «тигра». Вражеский танк послужил хорошим укрытием – перестрелка вновь возобновилась. Катя осмотрелась. Неподалёку, примерно в том направлении, где по её предположению, должен быть раненый, чернела воронка. Кто-то учил Катю, что для передвижения на поле боя следует использовать воронки: «Снаряд не попадёт дважды в одно и то же место».
Вспомнив эту нехитрую военную науку, девушка поползла к воронке, всем телом вжимаясь в раскалённую июльским зноем и недавним жарким боем землю. Вскоре она была на краю воронки и, поджав коленки, скатилась на дно. На этот раз ей повезло: раненый был здесь – дальше ползти не придётся. Из-под простреленной каски выбился смоляной чуб, закрученный на казачий манер. Над верхней губой едва обозначившиеся усы – видимо, недавно решил отращивать. Что-то смутно знакомое померещилось Кате в перепачканном кровью и копотью лице молодого солдата. Он выглядел всего на год-два старше девушки.
─
