Петрович, мне нужно… уходить.
– Неправда. Вам уходить нужно через двадцать минут.
Она по-прежнему не смотрела на него, но его собственное имя, которое она бойко произнесла, странным образом его… задело. Как будто в том, как она его выговорила, было что-то очень интимное, личное.
– Ну так как, Мария Викторовна?
Она молчала только секунду.
– Никак. – Она решительно поднялась и распахнула двустворчатую дверь в кромешную тьму коридора. – До свидания.
Архипов ничего не ответил, большими шагами прошагал до входной двери, распахнул ее и через мгновение был у себя дома. Он уже вошел, когда услышал, как бахнула, закрываясь, соседская дверь, заскрежетал замок и на площадке все стихло.
В дальнем конце просторного холла показался величественный Тинто Брасс. Он посмотрел на Архипова и вопросительно мотнул башкой.
– Выперли, – сообщил Архипов, – взашей.
Ему показалось, что мастиф закатил глаза.
– Да правда! – энергично подтвердил Архипов. – Зря ты мне не веришь!
Тинто Брасс ухмыльнулся, и тут Архипов захохотал. Хохотал он долго и смачно – над собой, польстившимся на веснушчатый нос и длинные ноги Марии Викторовны Тюриной, медсестры пятнадцатой горбольницы, племянницы полоумной Лизаветы, которую он заверил распиской, что не оставит «девочку».
Похохотав, он пошел варить кофе, вытащил из ванной Гектора Малафеева, проскакал вместе с ним по пирамиде из трехбуквенного слова и пустился в дальнейшие странствования по «Испражнениям души».
Мария Викторовна его больше не интересовала.
Осталось, впрочем, ма-аленькое предчувствие, зудевшее о том, что с ней он еще не оберется хлопот.
Архипов проснулся от того, что рядом кто-то гулко и настойчиво колотил молотком в дно железной бочки.
– Ч-черт! – пробормотал Владимир Петрович и накрыл голову подушкой. Удары несколько отдалились, но не прекратились. Спать было невозможно. Архипов снял подушку и сунул в ухо палец.
Палец тоже не помог. Кроме того, спать с пальцем в ухе никак не получалось.
– Козлы! – в подушку сказал Архипов. – Уроды! До нас добрались!
Он был уверен, что молотком по бочке стучат строители подземного гаража. Колебание материи – так выразилась Лизавета Григорьевна.
Архипов сел и открыл глаза. Было темно и очень поздно. Именно поздно, а не рано. Он всегда точно чувствовал время.
Будильник показывал начало третьего.
Удары возобновились, и он понял, что никто не бьет молотком по бочке.
– Тинто! – позвал Архипов, встал и побрел по ночной квартире. – Ты что, с ума сошел?!
Тинто Брасс – темная неподвижная туша – стоял возле входной двери и гулко на нее брехал.
– Фу! – сказал Архипов с изумлением. – Что ты орешь? Ночь на улице!
Тинто Брасс, помимо небывалой внешней стати, отличался еще недюжинным умом. Архипов никогда не слышал,
