стал спорить Буданов. – Немного крестьян и рабочих, босяков и хулиганов, парикмахер, повар, музыкант, а также сыновья питерских дворников, швейцаров и купцов, – под гром оркестра, исполняющего воинственный марш, повели несчастных в казарму.
Вечером, у полковой канцелярии, набежавшие из собранской столовой ротные, расхватали рекрутов, оставив Рубанову два унылых расфранчённых типажа, которых сразу взял в оборот Пал Палыч, перво-наперво сообщив им, что были они до армии дураки дураками в жёлтых пальто, а теперь могут поумнеть и даже до унтеров дослужиться.
– Как тебя, плясун, кличут? – обратился к подстриженному уже и одетому в военную форму солдату.
– Так, это…
– Смирно! И отвечай по уставу, глядя на меня преданно и бодро.
– Трофим Барашин, – попытался щёлкнуть каблуками нижний чин.
– Так я и думал, – жизнерадостно воскликнул фельдфебель. – Теперь ты, жёлтое пальто, обзовись.
Поклонившись и затем приложив руку к голове, второй солдат, безрезультатно пытаясь скорчить молодцеватый вид, доложил:
– Нифонт Карпович Махлай
– Во как! – чему-то поразился фельдфебель. – Запомни на всю жизнь, служивый, – к пустой башке руку не прикладывают. Карпович, значится..,– многозначительно произнёс Пал Палыч. – Теперь учись на свою лысую голову благородную гренадёрку надевать. Ефрейтор Сухозад. Назначаю тебя «дядькой» к плясуну Барашину. Обучишь его всем премудростям шагистики, отданию чести и уставам. Ну а я уж займусь нижним чином Махлаем, – многозначительно оглядел бывшего владельца цилиндра. – Как стоишь?! Ноги составь!
– Ну, дела-а! – обсуждал с товарищем прошедший день Нифонт Махлай. – Все друг перед другом навытяжку. Комбат перед командиром полка. Перед ним ротные держат руку под козырёк. И каждый божий день уборка помещения. Ложиться и вставать по сигналу…
– Да ещё и наряды не в очередь, – поддержал приятеля Барашин. – Чижало-о… Тут, брат – держись! Потому – дисциплина!
В начале ноября началась подготовка к полковому празднику, который выпадал на 23 ноября – день Александра Невского.
С утра полк шёл в Михайловский манеж, где проводилась репетиция парада. Занимались до обеда.
Ближе к полковому дню стали ходить в манеж и после обеда.
Прибывшее пополнение не брали, чтоб не портили строй. Их обучали отдельно.
В манеже было холодно и неуютно.
– Конюшней несёт и сырыми опилками, – недовольно ворчал Буданов.
– Любимый запах моего брата, – отчего-то развеселился Аким. – Ещё бы навозцу пару-тройку телег, да чтоб эскадронные лошади помочились, вот тогда бы полностью всё соответствовало кавалерийскому амбре.
– Рубанов, у вас что за праздник? Отчего такие восторги? Репетить пора. Стройте батальон, а я со стороны за равнением понаблюдаю. Сейчас отработаем прохождение развёрнутыми ротами и взводными
