рассказать кому-нибудь о своей несчастной любви. Ближе Анфисы у него сейчас никого не было. Она слушала вполуха, стреляла по залу глазами, ловила чужие взгляды, взмахом руки посылала приветы и воздушные поцелуи. Но разговор неожиданно поддержала.
– Я тебя понимаю, – сказала Анфиса. – Сама от любви однажды описалась.
– Что сделала? – переспросил Петров.
– В штаны надула. Я до семнадцати лет прожила на Сахалине. Маленький поселок – четыре шахты и три улицы панельных пятиэтажек. Представляешь, какой там контингент жил? Только ты никому не рассказывай, что я из рабочей семьи.
– Но выпить за маленькие поселки и за рабочий класс мы должны. – Петров наполнил рюмки.
– В десятом классе, – рассказывала Анфиса, – к нам прислали учителя химии. До этого три года никакой химии у нас не было, поэтому от наших знаний он, конечно, обалдел. Но дело не в этом. Петров, какие у мальчика были руки! Пухленькие, как сосиски. Понимаешь? Гладкие, прямо бархатные – ни мозолей, ни грязных ногтей. Его руки меня с ума свели.
– Я к мужским рукам равнодушен, а за полезную науку химию давай нальем. И что ты?
– Умирала от любви. Ночей не спала, рыдала. Даже химию пыталась учить. И однажды вечером заявилась к нему домой, отдаться хотела.
– Татьяна Ларина. Давай выпьем за мужские поступки женщин. И что он?
– Выслушал, по голове погладил, руку взял и поцеловал Я раньше только в кино видела, чтобы руки целовали. А тут – мне! Расчувствовалась, и вот… Представляешь?
– Мощно. Помогло?
– Как рукой отрезало. Я на химика смотреть не могла. Сначала боялась, что он кому-нибудь расскажет, а потом как-то все растворилось. Он такой рохля был! Гвоздя у себя в комнате забить не мог, хозяйку просил.
– Надо выпить за сильные чувства, преходящие, то есть вытекающие в… во что они там вытекают? Не важно. Надо выпить.
Петров обещания не сдержал и Анфису провожать не поехал. Впрочем, за даму он не беспокоился – охранники не дадут ей пропасть. Его больше заботило, как добраться до дому на своей машине.
Дорога, как он помнил, двухрядная, расплывалась в четырехрядную. Петров вел машину осторожно, на скорости тридцать километров. Чтобы не заснуть, включил громкую музыку. По счастью, ему не встретился ни один гаишник. Уже припарковываясь, Петров ослабил бдительность и въехал задним бампером в столб.
Зина услышала грохот и подскочила к окну. Павел приехал. Кажется, он шатается. Вдруг поранился?
Зина распахнула дверь в ту секунду, когда Петров собрался надавить на кнопку ее звонка.
– Ты не разбился?
– Вдребезги. Надо поговорить. Пошли на кухню. Все российские люди общаются исключительно на кухне. Там решаются судьбы мира и отдельных граждан.
– Ты пьян? – подозрительно спросила Зина.
– В стельку. Но это даже хорошо. Садись, не стой. Ты у меня троишься. Может, в сидячем положении вас будет хотя бы двое.
Зина присела
