две Галки – тоже «стали» Наташами. Благодарен ей был безмерно – так же безмерно, как завидовал своим горам! 6.12.2009 года Наталька привела меня на могилу моего деда. До сих пор слышу батин голос сквозь слёзы, когда ему оттуда позвонил. Но именно с ней – без меня! – батя пришёл на могилу своего отца, приехав на костылях за тысячу километров. Вот. Тут батькина программа была полностью выполнена: отдал последний сыновий долг своему отцу Ивану и посетил не смотря ни на что родную деревню своего внука Ивана.
Очень рад, что есть и моё участие в этом его утешении и гордости как «римлянина»: как я мечтал подарить ему внука! Что ещё я мог подарить ему в жизни? Конечно, мне лично, так сказать «по молодости», это немножко смешно, пока помню генетический закон, что главное для популяции хранится женщинами и в женщинах. Поэтому в тот первый раз я просил у Бога дочку. И он подарил: Наташку! Ясно, я тоже не против продолжения рода, фамилии. Все мы – доблестные «римляне» в этом вопросе.
Вот, бать, ищу утешения… Сам видишь, себе, наверно. Конечно, мне очень горько без тебя на этом свете. Но всё ищу и ищу по всем закоулкам сознания и подсознания своего хоть какого-то знака, любой мысли и проблеска, что твой космос всё же был в гармонии с твоими желаниями, явными или подспудными. Но… именно твоя страшная судьба заставила меня искать ответы на многие вопросы. И… только звёзды хоть что-то внятно объяснили. Но на мои 300 страниц письма-черновика дипломного проекта – с чего это так несправедлив к тебе мир: 20 раз уходить от смерти? в чём дело? – был ответ-SOS: «Сынок, не пиши мне больше таких писем!» Что ж, кому симметрии горного хрусталя – кому симметрии в дирекциях среднего солнца. Кстати, на «пьесы» такая же реакция! Что ж, отцы и дети. Ивана Сергеевича Тургенева не так-то просто «объехать»!
Прости, бать. Жаль, что очень редко ты мне снишься. Но я так рад этим снам! И жду, и жду тебя снова и снова во сне. Приходи! Не забывай меня. Тяжело, очень тяжело без тебя. Эти сны – моё последнее утешение. Они – мои взрослые сказки. Ой, там, в этих чудных, воскрешающих твой голос и твою молодость, запасниках разума – что мы с тобой ни творим! Я даже с тобой спасал золото твоей компартии! Подменяли рюкзаки и через Марухский перевал тащили в мою Грузию даром мне ненужное золото твоей – но ведь твоей же! – партии. В снах я всегда тебе предан, не антипод. А первый мой сон, на твоей кровати в твоём кабинете, в ночь после похорон – тебе 35, и ты просматриваешь проявленную киноплёнку с нашим походом на Эльбрус. Молодой! Жёлтый свет в фотолаборатории. Это всё я вижу в узкую щель приоткрытой двери, наверно после команды: «Сынок, сынок, спать!»
Сны… Сны Криса в «Солярисе» Лема, сны Вени в «Москва – Петушки» Ерофеева, сны Настёны в «Живи и помни» Распутина. «И где ж забыться, если ни в раю, что для тебя я тот же ноль, мантисса…» – за этот стих отец сказал: «Да, тебе иногда стоит налить стаканчик».
