было получить тот же срок за колхозные колоски или недолив пива советским гражданам, но всё равно с этой мыслью Чижиков чувствовал себя неуютно.
За то время, пока он обдумывал детали, рубль шарахался, падал и многократно менял свой неустойчивый курс в пользу взвинченного доллара, точно последний хотел послать нашу валюту в нокаут в неравной борьбе, как боксер-супертяж хрупкую балерину. Вследствие всего Павел Иванович окончательно остановился на таксе в 20 у. е. против сочинских 10 рублей с человека за свои услуги, считая такую цену справедливой. Но вот финальная стратегия изъятия средств у граждан на законном основании никак не укладывалась в его рассудке, потому что во всей схеме должно было непременно присутствовать магическое для обывателя слово «бесплатно» в сочетании с обещанием мгновенного исцеления без ущерба от пилюль, микстур, порошков и побочных противопоказаний от дешевого пирамидона, применяемого тогда от всех болезней, и обязательно без приложения каких-либо усилий, что фактически приравнивалось бы к божественному промыслу и чудесам.
Чижиков, как человек ушлый в народной морфологии, понимал, что венец творения обыкновенно ленив, имеет склонность брать и получать не платя, желает похудеть, не сходя с дивана, владеть покупательной способностью, не ударив палец о палец, быть сильным и здоровым, не прилагая физического труда, мечтает стать генералом, не служа в армии ни одного дня.
Одновременно с этим на него может найти псих невиданной щедрости, и он готов отдать последнее за какую-нибудь фантастически бесполезную ерунду, напрочь утратив логику и трезвый расчет. Например, купить лазерный прибор для точного измерения полезных квадратных метров в гараже или домашний телескоп для поиска неведомых галактик, начисто позабыв, что его единственное крошечное окно во вселенную выходит на кирпичную стену, и неба сквозь него не видать как собственного затылка.
Павел Иванович грезил помочь современному прямоходящему попрощаться с деньгами ради чего-нибудь очень бессмысленного, как искусственный газон в сосновом бору.
Однако на этом фоне всё еще неизбывно мерцала в перспективе тюрьма, а Павел Иванович на это совсем не рассчитывал. Другой бы беззастенчиво и вдову обобрал, и бесцеремонно брал бы везде, где брали все, но Чижиков был не из таких.
Он не хотел никому причинять горя, тем более связываться с государством в законе, а полагал скассировать со всех понемногу, по чуть-чуть – например, по одному доллару с человека или даже по двадцать долларов, но не более, – тем самым никому особенно не причиняя ущерба, разорения и зла. Он хорошо помнил завет отца: «Не посрамись, и нас с матерью не посрами!».
А с такими аппетитами, как у Павла Ивановича, посрамиться было сложно – это же не взять и украсть фабрику детской игрушки, морской порт, завод прозрачных вин, черный брильянт из Алмазного фонда или целиком банк с причудливым названием «Анексим», в котором хранились деньги
