границ. Граница есть между Оссией и Ерлинской Империей. И я думала, что уж за ней, за этой чертой, обнулений не существует. Но, видимо, тут кое-что похлеще: тут это не только…
Он крепче схватил её за локоть, встряхнул и твёрдым, ровным голосом велел:
– Яна Андреевна, довольно. Критикуя, предлагай. Представьте себя на моём месте – что бы вы сделали?
Она замолчала, тяжело дыша, испуганная тем, как быстро он взял себя в руки – мгновенно подавив ярость, потеряв всякие признаки злобы. Перед ней снова стоял Щуман – тот спокойный, бесстрастный мужчина, которого она неделю назад впервые увидела на пороге допросной. Вот-вот выйдет за дверь и заговорит с ней механическим голосом.
– А что вы можете сделать в Оссии? Какое вам вообще дело до другой страны? – тихо произнесла она, и сама растеряв весь запал.
– А если предположить, что дело есть? Если предположить, что я имею реальные полномочия что-то изменить?
– Да неужели? – горько спросила Яна, ёжась от резкого сырого ветра. – И в чём же ваш интерес?
– Обещаете больше не кричать, не злиться и не вести себя как истеричный подросток?
Щуман выжидающе умолк, глядя на неё пронзительно и оценивающе.
– Ладно. Обещаю, – кивнула Яна.
Он указал на каменную скамейку перед фонтаном, уселся и похлопал по сидению рядом. Яна, помедлив, села. Обхватила себя руками и задрала голову, глядя в быстро пролетающие тучи и солнце, хаотично проглядывавшее сквозь снежный туман.
– Оссия – это масштабный эксперимент учёных Ерлинской Империи. Материалы и нематериалы у вас на родине забирают вовсе не для того, чтобы делать людей бесстрастными и послушными. Вся эта пропаганда про «больше труда, меньше криминала»… Это, конечно, так. Но по-настоящему дело в ином. В том, что эмоциональный заряд, который несут в себе материалы, можно снимать и переносить на другие вещи. Понимаете?
– Понимаю, – после паузы откликнулась Яна, переваривая его слова. – Но не вижу, как это применимо на практике.
– Верный вопрос. Объясню. Положим… Ну, что у вас забирали в последний раз?
– Закладку из учебника. Просто картонка, но я её изрисовала. Рейдовики решили, что это нужно изъять.
– Почему они так решили?
Яна пожала плечами: ответ казался слишком очевидным.
– Сработал пхоноскоп. Запищал, вот они и забрали.
– На что реагирует пхоноскоп?
– Господин Щуман, это становится похоже на допрос.
– Пожалуйста, не называйте меня так, – повторил он. – Я вас очень прощу. Хоть вы-то…
Яна с удивлением уловила в его голосе ноты усталой, раздражённой горечи. Неужели и вправду может надоесть, когда к тебе обращаются «господин»?..
– А как мне вас называть? – снова спросила она, но на этот раз желания уколоть его не было. Яна просто ждала ответа – и не без доли любопытства. В Оссии она всегда обращалась ко всем взрослым кроме матери по имени-отчеству, но на бейдже Щумана отчества не было – за время допросов она
