границы в декабре 1939 года, он принес в Венгрию отчет о положении в оккупированной Польше. Затем пустил слух, что его послали в Париж, но на самом деле провел неделю в Будапеште, прежде чем тайно вернуться в Польшу.
Как-то вечером он встретил в будапештском баре Анджея Коверского, и они провели вместе несколько часов за бутылками красного вина, обмениваясь военными историями. Они могли бы стать друзьями, но потом Анджей вспомнил, как в сентябре возглавил успешную атаку на местную штаб-квартиру нацистов в Краковце и уничтожил целую группу противника, и потерей стал только элегантный загородный дом, в котором размещались немцы. Владимиру потребовалось усилие, чтобы подобрать слова: он родился в этом доме и должен был унаследовать его после смерти бабушки [40]. И это был не последний неловкий момент в их дружеских отношениях. Вернувшись в Польшу в марте 1940 года и купив билет на ночной поезд до Нового Сонча, Владимир обратил внимание на девушку, стоявшую за ним в очереди; ее миловидное лицо было наполовину скрыто тирольской шляпой с пером бекаса за лентой. Это была Кристина, и когда она присоединилась к нему в вагоне второго класса, он удивился изящной горной шляпке, строгому полупальто и рюкзаку – и отсутствию лыж. Он исподтишка наблюдал, как она зевает, словно кошка, пытаясь поудобнее устроиться, прежде чем заснуть. Наутро Кристина весело помахала билетом третьего класса, улыбнулась ему и исчезла в толпе. Несколько часов спустя Владимир прибыл на явку Союза борьбы и там, в передней комнате, увидел Кристину, которая расчесывала каштановые волосы [41]. Не в первый раз он отметил про себя, что она «замечательно хороша» [42].
За завтраком Кристина рассказала Владимиру, что покинула Солсбери и прибыла в Лондон, когда началась война, а теперь возвращается из первой поездки в Польшу по заданию британцев [43]. Затем поведала о своем отчаянном переходе через Татры, о телах замерзшей молодой пары. Не сообразив, что такими рассказами выдает свою истинную личность, она с ужасом услышала, как Владимир в общих чертах описывает, с кем она говорила в Варшаве, прежде чем назвать ее настоящее имя. Лишь тогда Кристина поняла, что ее будапештский круг общения включает не только Анджея Коверского, но и его друга Владимира Ледоховского, она слышала прежде, что он уехал в Париж, однако при встрече быстро смогла угадать, кто перед ней [44]. Он рассмеялся, довольный, но признающий ее сообразительность, а она нахмурилась в ответ[44].
На следующий день Кристина, Владимир и их проводник от Союза борьбы сели на поезд в сторону гор. Они старались не отличаться от местных и не походить на туристов, поэтому Кристина спрятала шляпку в рюкзак. Когда поезд медленно подползал к горной станции, уже смеркалось, они выпрыгнули на малом ходу – три тени, отделившиеся от полосы вагонов и скрывшиеся между стволами деревьев, а потом двинулись через лес. Вслед им раздалось несколько выстрелов, но их не задело [45].
После нескольких часов пешком по лесу,
Ледоховский оставил несколько различающихся между собой описаний первой встречи с Кристиной. Эта версия из его дневника, затерянного в польском посольстве в Анкаре и опубликованного только после его смерти. Запись сделана вскоре после события, без намерения публикации, так что ее можно признать самой точной. Черновик биографии Кристины, написанный Ледоховским, больше напоминает роман, и там тоже есть романтическое описание сцены в поезде на фоне закатного солнца.
