сказала она. – Я замерзла. А в гостиной камин потух.
– Проходи и садись, – пригласил я. – Ты не против, что я курю?
Я подвинул для нее кресло к камину, ощущая при этом определенную гордость. Вот я наедине с ней, а пульс у меня стучит ровно, мозг холоден. Передо мной мелькнул образ Настоящего Мужчины – сильного, хладнокровного, железной рукой контролирующего свои эмоции. Я упивался собой.
Одри посидела несколько секунд, глядя в огонь. В самой середке черно-красного угля плясали тоненькие язычки пламени. За окном слабо завывал ураган, и струи дождя хлестали по стеклу.
– Тут так уютно, – произнесла она наконец.
Я вновь набил трубку и разжег ее. Глаза Одри – я увидел их на миг в свете спички – смотрели мечтательно.
– А я сидел тут и слушал твою игру. Мне нравится последняя вещь.
– Тебе она всегда нравилась.
– Ты это помнишь? А помнишь, как однажды вечером… нет, ты, конечно же, забыла.
– В какой вечер?
– О, да ты не помнишь. Однажды вечером, когда ты играла именно эту мелодию… в студии твоего отца.
Одри быстро подняла глаза.
– А потом мы сидели в парке.
Я выпрямился.
– Мимо еще прошел человек с собакой, – подхватил я.
– С двумя.
– Нет, с одной.
– С двумя. С бульдогом и фокстерьером.
– Бульдога я помню, а… честное слово, ты права! Фокстерьер с черным пятном над левым глазом.
– Над правым.
– Да, над правым. Они подошли, и ты…
– Угостила их шоколадкой.
Я медленно откинулся в кресле.
– У тебя поразительная память.
Она молча наклонилась над камином. По стеклу все барабанил дождь.
– Так тебе по-прежнему нравится моя музыка?
– Еще больше прежнего. Теперь в твоей игре появилось что-то новое, чего не было прежде. Не могу определить точно…
– Думаю, Питер, это опыт, – спокойно перебила Одри. – Я стала на пять лет старше. И многое пережила за эти годы. Не всегда приятно окунаться в жизнь… зато на пианино играешь лучше. Опыт входит в сердце и передается через пальцы.
Мне показалось, что говорит она чуть-чуть горько.
– Одри, тебе худо приходилось?
– Всякое бывало.
– Мне жаль.
– А мне в общем-то нет. Я многому научилась.
Она опять умолкла, взгляд ее не отрывался от огня.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросил я.
– О многом.
– О приятном?
– И о приятном тоже. Последняя мысль была приятная. Мне повезло, что я нашла теперешнюю работу. В сравнении с прежними…
Ее передернуло.
– Может, расскажешь,
