что у вас? – спросил он Бориса без интереса.
– Да я вот хотел исповедаться… – замямлил Борис.
Иеромонах без всякого энтузиазма приготовился слушать. Борис начал читать по тетрадке. Через пару страниц священник перебил Бориса вопросом:
– Вы в первый раз?
– Да, – ответил Борис и продолжил чтение.
Последнее, что сказал Борис, было предубеждение против причастия с общей ложки из опасения чем-нибудь заразиться.
– Но вы причащаться-то будете? – только и спросил священник.
– Буду, – твердо сказал Борис.
Иеромонах молча накинул ему на голову епитрахиль и тихо прочитал молитву. Затем, посмотрев на растаявшую очередь прихожан к Чаше, сказал Борису:
– Причастие уже закончилось. Приходите в другой раз. Вы молитвы читали?
– Какие? – удивился Борис.
Священник перечислил.
– Как раз и правило к причастию прочитаете. Будет непонятно, тяжело, но вы все равно прочитайте и тогда приходите.
Через несколько дней Борис, мало что понимая в церковнославянском тексте, механически вычитал все каноны и все правило и пришел на литургию. На этот раз к началу. Найдя того же иеромонаха, Борис наскоро исповедал ему несколько грехов, напомнив, что был у него недавно. Служба прошла для Бориса нетягостно. Правда, было много непонятного, но, главное, Борис причастился. Первый раз в своей сознательной жизни. Он возвращался домой по заснеженной улице, и внутри у него звучали торжественные церковные песнопения. На душе было легко и радостно, хотелось петь, и он действительно пел то, что запомнилось ему на литургии. Так началась его жизнь в Церкви.
Монастырь
Борис еще не знал, что православному христианину нужно каждый день утром и вечером читать домашнее правило, ходить в храм на богослужение каждые субботу и воскресенье и в большие праздники, поститься в среду и пятницу и многое другое. Все это ему еще предстояло узнать и осуществить в своей жизни. Однако жизнь его уже изменилась. В ней появилась радость. Неизъяснимая, невыразимая… Бориса подхватил какой-то невидимый поток и понес. Теперь он мог думать и говорить только о вере. Все остальное ему было неинтересно, скучно. Во время разговоров в компаниях знакомых и родных, когда Борис с увлечением говорил что-нибудь о Христе, Евангелии и Церкви, он иногда замечал переглядывающихся между собой по его поводу людей, но не обижался на них, а лишь сожалел, что им еще не открылось то великое богатство веры, которое переполняло его душу. «Они считают меня чудаком, помешанным на религии, а себя трезвыми прагматиками, прочно стоящими на почве реальности. Когда-то я тоже был материалистом-реалистом и не имел оттого ничего кроме тоски и бессмысленности. Может, и их когда-нибудь приведет Господь к Себе», – думал он.
Сам Борис стремился узнать о Церкви как можно больше.
