style="font-size:15px;"> – Сейчас, через десять лет? – недоверчиво переспросил Лунин. Сердце его сильно билось.
– Именно сейчас. Ты даже не представляешь себе, какую важность это имеет.
Лунин задумался. Как ни хотелось ему уйти из кабинета, сделать это пока было нельзя. Карамышев ждал, не торопя его.
Кажется, именно это и был момент истины. Теперь он понял. Похоже, все его тяжелые галлюцинации шли именно оттуда, из этого периода – почему-то он никак не мог об этом вспомнить. Что-то было тогда такое, отчего застряли и одеревенели его память и воображение. Но он ничего не помнил – и не мог ничего об этом сказать.
– Что именно тебя интересует? – спросил он, чтобы немного выиграть время.
– Все, – просто ответил Эрнест. – Все, что было тогда, во всех подробностях. Всех, какие ты можешь вспомнить. Каждая мелочь имеет для меня большую ценность. Более того, от этого зависит вся наша государственность. Все может оборваться в один момент, и мне хотелось бы укрепить по зиции.
– Но я действительно очень мало что помню…
– Постарайся вспомнить. Времени у тебя будет предостаточно. На оба занятия сразу. Давай, действуй. Выйти на меня ты сможешь в любой момент, как только появится информация по одному или другому делу. У меня все.
Лунин вышел из кабинета, стараясь справиться с шумом в голове. Зал являл собой картину уже полной сумятицы, выпито было явно больше, чем следовало. В середине зала в большом золоченом кресле сидел президент, с царственным видом, в генеральской форме, оставшейся от последней войны. Вокруг него собралась толпа гостей, по большей части молодежи, внимавшей ему с почтительным видом. Моники нигде не видно было, наверное, она уже ушла. Лунин махнул рукой Кириллову, и они вышли из зала.
– Я тебя провожу, – сказал Максим. – Ты ведь здесь остаешься?
– Под дверью подслушивал?
– Можно и без этого. Тут все очень быстро становится известным. Иногда даже чуть раньше, чем происходит.
– И что ты думаешь о предложении Карамышева?
– А вот об этом я ничего не знаю… и думаю, ты не расскажешь.
Они спустились в большом старинном лифте тремя этажами ниже и пошли по роскошному коридору. Темно-красные шторы, развешенные по всем закоулкам, наводили Лунина на нехорошие мысли.
– Но полагаю, – вдруг продолжил Кириллов, – что это как-то связано с последними убийствами.
– И что ты о них думаешь? – не выдержал Лунин.
– Мутное дело. Ты вот что… дам тебе хороший совет. Не доверяй тут вообще ничему и никому. Здесь все ведут свою игру. Все до одного.
– Это я уже понял, – проворчал Лунин.
Они подошли к двери. Кириллов открыл ее ключом, и пригласил Лунина внутрь широким жестом. Лунин вошел и едва не ахнул: покои выглядели по-королевски – готическая мебель, гобелены на стенах, в следующей комнате кровать, настолько огромная, что на ней можно было улечься впятером. В камине жарко пылал огонь.
– Располагайся, – сказал Максим. –
