пляшут зеркальные отражения одного единственного мастера. Солдаты имели приказ неотрывно следить за особняком на случай прямого нападения или выстрела, – враг мог попытаться прервать композицию Стражей – но даже они не смогли удержать себя от того, чтобы хоть разок покоситься назад и мельком увидеть великолепный танец.
Магической силы набралось столько, что она уже не могла оставаться незримой и неслышимой. В музыку вмешался шум ветра, поднимающего дорожную пыль. Стопы танцоров засияли волшебным светом, так что их бодрая поступь слилась в сплошное мельтешение золотистых шлейфов. На всей улице заметно посветлело, ночная тьма скрылась в проулках, хотя нигде не было видно источника сильного света. Композиция близилась к завершению.
Но и группа Кайла не бездействовала: его квинтет исполнял собственную музыку, разительно отличавшуюся от красивого гармоничного творчества Стражей. Один «брат» раз-другой ударил пальцами по струнам расстроенной лютни, не особо заботясь о чистоте звучания. Второй вразнобой долбил барабан ладонями как обезьяна, колотящая по инструменту ради забавы. Третий задул во флейту так усердно, будто хотел уподобиться кузнечным мехам, аж лицо раскраснелось от напряжения и нехватки воздуха. Последние двое заелозили смычками по скрипкам, производя звуки, схожие с пронзительным скрежетом тяжёлой двери, болтающейся на ржавых петлях.
Будь группа Кайла Бездарными артистами, выступающими на ярмарке, народ закидал бы их грязью, а после ещё наградил шквалом тумаков. У неподготовленных слушателей эта какофония могла вызвать лишь душевные, а то и плотские муки. Тем не менее, беспристрастный слушатель, способный хоть на время подавить в себе эстетическое чувство, уловил бы в искажённом музицировании подобие ритма. Квинтет не просто насиловал инструменты, а именно играл, творя композицию по правилам, отличающимся от общепринятой теории музыкального волшебства. И главным доказательством того, что творчество группы Кайла имеет структуру, было отчётливое проявление магической мощи.
Под потолком прихожей заклубились сгустки тьмы, похожие на чернила, смешивающиеся с водой. Пока квинтет музицировал свою фантасмагорию, тьма неторопливо плыла вокруг люстры. Сидевшая на ней ворона каркнула, но не выказала беспокойства. Она будто ощущала, что это чародейство имеет ту же природу, что и тёмная магия хозяина-скульптора, а потому опасаться нечего. Чёрные клубы всё нарастали, пока не приняли форму сплошного купола, объявшего всё помещение.
Тем временем Оделия металась по особняку в поисках Леннарта, пока, наконец, не наткнулась на него на втором этаже, в коридоре, ведущем в гостиную.
– Стой! Стой на месте! – потребовала Оделия.
Ей хотелось крепко обнять сына и никогда-никогда больше не оставлять его в одиночестве. Но прежде необходимо сделать кое-что другое.
– Леннарт, не двигайся. – Уже спокойнее заговорила Оделия. – Увиденное может устрашить тебя,
