месте – видя в ней первое орудие пытки. Некоторые посетители, бросив взгляд под ноги, испытывали такие ошеломляющие впечатления, что немедля и с жаром признавались во всех истинных или вымышленных деяниях, лишь бы так же не обагрять пол кровью.
Но на сей раз истязателям попалась пара редкостных упрямцев. Когда лезвие кромсало их плоть, когда кожа обжигалась раскалёнными щипцами, когда станок сдавливал суставы, эти еретики стонали, плакали, срывались на вопль; иногда бранились, грозя дьявольскими карами, но так и не ответили по существу на вопросы командора Стражей. Впрочем, нечестивцы провели в пыточной всего два дня, и близко не успев испробовать на себе весь арсенал истязателей, по богатому опыту знающих, что запас силы воли не бесконечен.
Вокруг обездвиженных пленников важно и неторопливо шествовал командор Стражей. Тщательно начищенные туфли при каждом шаге выбивали из половиц громкий стук. Командор был одет в бархатный тёмно-синий камзол с золотистой вышивкой, так неуместно смотрящийся в этом грязном помещении.
– Итак, – командор остановился и окинул одного из пленников презрительным взглядом, – ещё раз: где находятся Печати?
Страдалец тяжело вздохнул и открыл левый раскрасневшийся глаз – правый скрывали почерневшие веки, опухшие от многочисленных ударов. Звякнули кандалы, стягивающие руки над головой, когда пленник чуть шевельнул ногами.
– Я всё сказал, Диус, – речь давалась Ардену с трудом, каждое слово обжигало раны во рту. – Большего не услышишь.
Диус кивнул истязателю. Тот привычно натянул кожаные перчатки и взялся за раскалённые клещи. Арден зажмурил глаз и уткнулся носом в руку, приготовившись к волне нестерпимой, но уже хорошо знакомой боли – на груди выделялось несколько коротких чёрных полосок с грязно-жёлтыми прожилками.
– Нет! – прикрикнул Диус, останавливая пыточных дел мастера, уже нацелившего инструмент. – Не его… Её!
Диус подошёл к Оделии, прикованной к деревянному стулу, расположенному справа от Ардена. Ухватившись за ветхий ворот, командор дёрнул его и разорвал лохмотья, в которые была одета танцовщица. Обнажилась грудь, подрагивающая от встряски. Затем командор отвёл назад спутанные волосы – последнее прикрытие наготы Оделии.
– Вот так, – удовлетворённо сказал Диус, окидывая женщину похотливым взором. – Прижигай!
Когда Оделия надрывно закричала, Арден забился, гремя цепями. Он желал призвать на голову Диуса самые чёрные проклятья, но за прошедшие дни уже исчерпал весь запас бранных слов. Ничего не осталось, кроме сдавленного рычания, которое только веселило командора. Вот и сейчас он со злой ухмылкой поглядывает на скульптора, болтающегося над полом, словно свиная туша, вздёрнутая на крючок.
Крик Оделии перешёл в рыдания, и тогда истязатель вернулся к жаровне готовить клещи к очередному заходу. Без него не обойтись, подумал Диус, заметив на лице танцовщицы не только муку, но и ярость. Определённо потребуется ещё много заходов.
Командор
