настороженно прислушиваясь. Что-то в этом плаче казалось неестественным, наигранным, будто в смешливом подражании кому-то. Пронзительное, резкое, на высоких нотах. Странным образом похожее на скрип.
Дети так не плачут.
Звук замер, опадая в прохладной тишине. Так же резко, как и появился. По стене над головой прошелся дробью торопливый топоток, спустился вниз невидимым перебором чьих-то маленьких ножек и затих в дальнем углу.
Девушка резко обернулась, с замирающим сердцем прижимаясь к промерзлой стене.
Ничего. Совсем.
Абсолютно…
Темная плитка подъезда, изрезанная потемневшими морщинками сколов, убегала в темноту узором из маленьких коричневых квадратиков. В углу вилась заснувшим удавом, от потолка до пола и сквозь них, зеленая труба мусоропровода. Застывшая створчатая пасть отдавала запахом гниения и тухлых фруктов. В углу рядом с ним – кофейная банка с окурками и рядом…
Темный комок, похожий на сваленную шерсть судорожно вздрогнул и дернулся в сторону. В темноте блеснул круглый желтый огонек-искра. Что-то темной, ощутимо давящей ладонью легко Кристине на плечи, напоминая о недавнем страхе. Густым, почти физически плотным ватным комком забралось в легкие, перебивая дыхание.
Черный ворон слабо бился и вздрагивал на кафеле, уставив на Кристину сверкающий в темноте глаз, грудь его вздымалась и нервно опадала, выдавая рваные короткие выдохи.
«Ворон – птица-вестник» – пришло откуда-то неуместное напоминание, заставив отшатнуться к холодной стенке.
Не ворон. Словно комок черного пламени: возрастает, поднимается, неловко покачиваясь из стороны в сторону. Оплывая, расползается, вздрагивая и вытягиваясь все выше и выше. Словно стягивает в себя окружающий сумрак, но только делает его все темнее. Слипается кучками вороненых перьев и угольного пепла, приобретает человеческие черты.
Ступеньки медленно качнулись под ноги. Странное существо плавно вставало навстречу, еще не видя, но чуя, ощущая слепым взглядом присутствие Кристины, и надвигалось, вытягиваясь, перетекая с одного места на другое, следом за ней. Как черный туман, обретающий плоть. Как создание ада.
Как в замедленном показе, кадр за кадром в черном тумане пламени двумя желтыми углями обрисовались глаза на угловатом, будто рубленом лице. Черная одежда слилась с черной кожей. Воняет гарью и потрескивает, затягиваясь клубами черного дыма.
В темном пепле, усыпавшем пол, проступили отчетливые очертания опавших черных перьев.
Это больше не птица! Никогда ею не было!…
Сердце вздрогнуло, остановилось и оборвалось, отказываясь верить. Отказываясь забиться вновь.
Она побежала. Ступеньки бешено кидались под ноги, упруга ударяя в подошвы мягких домашних тапочек, в горле щетинился застрявший крик.
Тень скользнула следом, с бессловесным молчанием стекая по ступенькам. С такой скоростью, какая не снилась любому человеку.
