никак не мог сорваться с онемевшего языка полностью.
Из глубины, в неразличимой темноте на нее смотрело что-то или кто-то. Кто-то замер и поднял голову, глядя невидимым, но несомненно прямым, направленным именно на Кристину взглядом.
И что-то резко обхватило девушку сзади за плечи, оттаскивая назад. В перерыве между двумя ударами сердца.
А затем, словно обухом по голове, на сознание опустился мрак, и странный голос произнес:
«Добро пожаловать!..»
Сквозь клочья тумана, забившего горло, девушка почувствовала, что выныривает наружу. Так же резко, отрывисто… страшно. Обливаясь холодным потом, с замирающим сердцем в груди.
21:00.
Сознание – это ком. Помесь мыслей с немыслимым бредом, снов – с реальностью, а реальности – с жуткими кошмарами.
Комнаты узкие, давят, обнимают друг друга углами, стараясь заключить собой пространство в изломанный круг. У каждой – слепой взгляд внутрь, на собственные бездушные органы мягкой мебели.
«Хватит!..» – надломленно прошептала Кристина, выбегая в темную прихожую. Дверь, словно нехотя, лениво подалась наружу. В подъезде стало лучше, но не сильно.
Слева – слепая кишка коридора, змея лифтовой шахты; узкое квадратное окошко залито бледно-серебристым светом. Он покорно ложится под ноги, расстилаясь дорожкой по усыпанным крошками плиткам подъезда. В их щели забивается пыль, пыль застревает в горле, мешая дышать. Впереди другой коридор.
Прямой угол смыкающихся стен проводил с отсутствующим равнодушием. Она едва смогла отвести взгляд.
Вперед, мимо других безмолвствующих квартир, на лестничную клетку. Неразличимые в темноте ступеньки уходят вверх и вниз. В небо и в землю, сквозь все восемь предыдущих этажей. Спустившись на пролет ниже и выйдя на балкон, девушка почувствовала себя получше. Уже действительно лучше.
Город стремительно менял краски. Слева, голубизной и осколками оранжево-красного уходя в землю, виднелась на краю горизонта полоска закатных располосованных чьей-то кистью красок, но с другого края темным пологом уже наползала цельная густеющая пелена ночи.
Прохладный воздух вкрадывался в легкие, окутывая запахом послегрозовой свежести, озона и листьев плакучих берез, росших под окнами. Пах свободой, долгожданным теплом и летом – всем, что вмещается в это понятие. Первыми поцелуями и песнями до утра, музыкой. Дымом дачного костра и нагретыми досками старого деревенского дома. Речной влагой.
Облокотившись о низкие перила, девушка выглянула наружу, ощущая лицом ветреную ночную прохладу, ее свободу. Манящую и пугающую одновременно. Если закрыть глаза, даже покажется на мгновение, что грани между ней и тем миром снаружи не существует, что она сама парит в воздухе. Тоже свободная и вольная, как ветер. Наверное, именно это чувствуют птицы – абсолютную, безграничную, бесстрашную свободу.
Если закрыть глаза…
Мамин
