и гибкой, растянутой между двумя жизненными пунктами, двумя далекими друг от друга контрольными точками, и отсутствие у этой пустоты определения пугало, волновало… и завораживало его одновременно.
Автобус последний раз гулко тряхнуло, ритм хода выровнялся, а потом и вовсе затух. Колеса, мягко пружиня, вкрадчиво зашелестели по дороге, словно та была сплошь покрыта древесной хвоей, и вскоре остановились.
От неожиданности, от такой долгожданной и обещающей, Кирилл вздрогнул, даже не сразу поняв, что произошло.
Отогнув шторку, он выглянул наружу, но это мало помогло: темная, сизо-седая от туч ночь прижалась вплотную к стеклу, словно сама старалась заглянуть внутрь, и тусклый желтый свет далекого фонаря где-то вне зоны видимости выхватывал из нее лишь кончики раскидистых еловых лап да край асфальтового тротуара.
Кирилл точно помнил, как они выезжали еще днем из города, помнил широкое шоссе и длинную, всю в ямах, размытую узкоколейку, на которую они свернули. Но это хмурое место показалось ему по-настоящему диким, враждебным… Чужим.
В передней части салона щелкнул замок и громко начала отъезжать в сторону тяжелая металлическая дверь, пропуская внутрь обрывки оранжевого света и звуки чьих-то незнакомых голосов.
– Берем вещи и на выход! – донесся откуда-то спереди властный, громкий голос сопровождающей.
Бультерьериха (Кирилл забыл ее настоящее имя, хотя явственно помнил, что отец несколько раз произносил его при нем) любила произносить слова во множественном числе, если нужно было обратиться к нему, словно рядом постоянно был кто-то еще. Кто-то, чье общество нравилось сопровождающей гораздо больше, чем общество мальчика, потому что даже взгляд ее постоянно скользил по нему поверхностно и рассеянно, будто ища кого-то за его спиной.
– Что копаемся? Ну-ка! – сдержав обреченный вздох, женщина протиснула свою обширную фигуру в тесный проход, в полумраке нащупывая на полке вещи. – Давай! – снова требовательно повторила она, протягивая плоскую ладонь с короткими пальцами, и это была первая ее прямая просьба и прямое обращение к Кириллу за все время знакомства. Взгляд на мгновение зафиксировался на том месте, где еще минуту назад топтался мальчик, но он уже торопливо лавировал между сидений к распахнутой, залитой янтарными сполохами фонарного света, двери.
На улице, в свете светлого пятна, услужливо падающего на крошечный пятачок у кованой ограды ворот, стояли двое.
Высокая женщина постбальзаковского возраста с темными, с проседью, волосами, зализанными сзади в высокий гладкий пучок.
Скуластое лицо с волевым твердым подбородком казалось навеки застывшем в помеси безразличной холодности и непробиваемой строгости. А остальные черты только подчеркивали создаваемое впечатление: идеально прямая осанка, круглые, размашистые плечи и крепкие, жилистые ноги в старомодных узконосых туфлях-лодочках.
Черная узкая юбка сидела на даме в обтяжку, светло-розовая
