во время утренней молитвы, прежде чем ехать на работу. Тфилин достались мне в наследство от зейде Рувена, это была единственная ценность, которую я, убегая из дома, забрал с собой. Штраймл я при первой же возможности продал меховщику и этими деньгами оплатил получение водительских прав.
– Опять же похвально. Только скажи своей шиксе[48], чтобы она не ходила в наш район.
– Что вы имеете в виду?
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Только не надо мне рассказывать, что она социальный работник. В конце концов это нормально, когда молодой человек развлекается, прежде чем жениться и остепениться. Бывает. Но совсем не обязательно приводить продажную женщину сюда, под кров твоего отца, когда младшие дети дома. Стыдись, Шрага.
Он специально меня провоцирует? Ведь слежка у них хорошо поставлена, они прекрасно знают, кто Малка и зачем она приходит в наш район. Кроме нас, у нее еще несколько подопечных, которых она обязана регулярно навещать. Более того, мы старались, чтобы во время ее визитов я был на работе или где-то еще, чтобы не вызывать ненужных пересудов. Это не всегда получалось, но мы старались.
– Вы хоть понимаете, что вы сейчас сказали? Что это нормально, когда молодые люди из религиозных семей ходят к женщинам и платят им за секс? И после этого вы претендуете на роль защитника общественной и лично моей морали? Да, она социальный работник и ходит в наш район посещать детей-инвалидов. И передайте своим… ученикам… что если хоть что-то случится с Малкой, то пусть они молятся, чтобы полиция нашла их прежде, чем это сделаю я.
Я встал со скамейки, надел на плечо сумку и пошел, не оглядываясь назад. Что им, больше делать нечего, чем за мной следить? Вряд ли они сумели бы сделать это так профессионально, чтобы остаться незамеченными. Будем надеяться, они действительно не знают, где живет Малка, а рав Розенцвейг сказал то, что сказал, наугад, исключительно из вредности. Малка рассказала мне, что после каждого визита она обязана отмечаться у диспетчера, а если не отметится, по адресу немедленно выезжает полицейский наряд.
Наступила весна, и мы с Малкой взяли в аренду машину и провели потрясающий день в Вади-Кельт, где как раз все цвело. На обратном пути я сказал ей, что не смогу провести с ней Песах, потому что мне пришла повестка на военные сборы.
– А меня тоже не будет. Я уезжаю.
– Куда?
– В Узбекистан.
– Зачем?
– С мамой увидеться.
– Но твоя мама живет в Америке. Зачем ехать в этот дикий Узбекистан?
– Дорого.
– Малка, не темни. А твоей маме не дорого из Америки туда добираться?
Пауза, тихий вздох.
– Я боюсь, тебе не понравится. Но придется сказать. Мы едем отмечать йорцайт[49] моих корейских бабушки и дедушки. Они похоронены в Узбекистане. Ежегодно в апреле все корейцы отмечают йорцайт своих предков. Это общее дело.
Мне
Обозначение евреями нееврейки. От ивритского слова «шэкэц» – «мерзость, гад» или «нечистое насекомое», на идише означающего нееврейку или недостаточно ортодоксальную еврейку, например, по нормам поведения.
Годовщина смерти.
