и на языке высоких понятий: он отстаивал свою свободу и честь. Так, конечно, и думал Онегин. Драма его заключалась в том, что это был самообман, поддержанный светскими предрассудками и литературными клише. «Честь» свою он блистательно защитил, но лишь в глазах Зарецкого, бесчестного сплетника и мерзавца (от таких людей часто и зависит репутация в обществе), а на деле предал дружбу, стал убийцей поэта и потерял самоуважение, взамен получив угрызения совести. Письмо Татьяны, «души доверчивой признанья», заставило его поволноваться (4, XI–XII), но как «мудрец пустынный» (2, IV) он «мудро» оградил свой покой от посягательства чувства и не упустил случая выступить с нотацией «в благом пылу нравоученья» (8, XX). По ироническому комментарию автора, с Татьяной Онегин «очень мило поступил» и «не в первый раз…явил души прямое благородство» (4, XVIII). На самом же деле он просто не поверил ей и не понял себя, упустив возможное и близкое счастье («А счастье было так возможно, / Так близко!..» – 8, XLVII). Онегин тогда «ошибся», в чем теперь и признается в письме к Татьяне:
Случайно вас когда-то встретя,
В вас искру нежности заметя,
Я ей поверить не посмел:
Привычке милой не дал ходу;
Свою постылую свободу
Я потерять не захотел.
‹…
Как я ошибся, как наказан!
Свобода здесь названа «постылой», потому что теперь Онегин понимает, что для него она была не высокой ценностью, достойной защиты, а лишь другим именем привычного ему образа жизни – в материальном достатке и безделье, свободой от обязательств и каких-либо жизненных целей. Именно такой изображалась жизнь Онегина в первой главе. Приверженность Онегина идеалам свободы и чести оказалась умозрительна и неглубока, произошла подмена, и он показал себя бессердечным демагогом в отповеди Татьяне и малодушным «мячиком предрассуждений» в дуэльной истории с Ленским.
«Ошибки» Онегина были следствием заблуждений «ума», а не «сердца», а те, в свою очередь, были данью своему времени – литературным и поведенческим модам, характерным для столичной светской молодежи, к которой он принадлежал. Это ошибки «героя времени» – типичного, но не самого заурядного из его представителей.
Автор подружился с Онегиным, «…словий света свергнув бремя, / Как он, отстав от суеты» (1, XLV). Их сблизило отвращение от светских забав и критическое умонастроение. Как и автор, Онегин не просто жил, а «жил и мыслил» (1, XLVI), причем мысли его были свободны от корысти и суеты. Этим он и интересен Пушкину, потому он и избрал его своим спутником.
В «Евгении Онегине» представлена панорама жизни русского дворянства – петербургского, провинциального, московского. Онегин, с его умеренной отчужденностью от общества, лишенный житейских попечений и низменных страстей, критически мыслящий, а не теряющийся в поэтических грезах (как Ленский), был для автора подходящим спутником – одновременно участником и как бы сторонним наблюдателем этой жизни (в седьмой главе в той же роли была повзрослевшая Татьяна, но степень
