тайну своего искусства приготовлять отменные желе или кремы: так иные женщины, одевающиеся к лицу, не умеют говорить о своих нарядах, а иные великие певицы – о своем пении. Их объяснения мало что дают нам; так же обстояло дело и с готовкой Франсуазы. «Им бы все тяп-ляп, – говорила она про поваров из лучших ресторанов. – И потом, нельзя все сразу. Мясо должно быть как губка – тогда оно впитывает весь сок. А все-таки в одном из этих самых кафе, по-моему, неплохо готовят. Конечно, у них не совсем такое желе, как у меня, но оно прямо тает во рту, а суфле – ни дать ни взять – взбитые сливки». – «Это не у Анри ли?» – спросил принявший участие в нашем разговоре отец, любивший ресторан на площади Гайон, где он в определенные дни обедал с друзьями. «Ну нет! – мягко возразила Франсуаза, хотя за этой мягкостью скрывалось глубокое презрение. – Я говорю о маленьком ресторанчике. У Анри, надо полагать, очень хорошо, но ведь это же не ресторан, это уж скорей… столовая!» – «У Вебера?» – «Да нет же, сударь, я толкую про хороший ресторан. Вебер – это на Королевской, это не ресторан, это пивная. Да они там и подать-то, как следует быть, не умеют. По-моему, у них скатертей даже нет, ставят прямо на стол, – дескать, и так сойдет». – «У Сиро?» Франсуаза усмехнулась: «Вот уж там, наверное, хорошо готовят, – там все больше дамы света. (Под «светом» Франсуаза разумела «полусвет».) Да ведь и то сказать: молодежи без этого нельзя». Мы заметили; что при всем своем видимом простодушии Франсуаза по отношению к знаменитым поварам была более беспощадным «товарищем», чем самая завистливая и пристрастная актриса по отношению к другим актрисам. И все же Франсуаза тонко чувствовала свое искусство и уважала традиции – это явствовало из ее слов: «Нет, я знаю ресторан, где готовят на славу, по-домашнему. Вот там еще потрафляют. Стараются. А уж сколько су огребают! (Экономная Франсуаза считала на су, а не на луидоры, – так считают промотавшиеся игроки.) Барыня знает: это направо, на Больших бульварах, немножечко в заду…» Ресторан, которому Франсуаза отдавала должное, хотя и не без добродушной горделивости, оказался… Английским кафе.
На Новый год я сперва поздравил родственников вместе с мамой, – чтобы не утомлять меня, она заранее (с помощью маршрута, составленного моим отцом) установила порядок визитов, руководствуясь не столько степенью родства, сколько местожительством. Но когда мы вошли в гостиную одной нашей дальней родственницы, с которой мы начали, потому что она недалеко от нас жила, моя мать обомлела при виде лучшего друга самого обидчивого моего дяди, – он явился сюда с коробкой каштанов то ли в сахаре, то ли в шоколаде и, разумеется, не преминет доложить дяде, что мы начали новогодние визиты не с него. Дядя, конечно, будет оскорблен; по мнению дяди, мы должны от площади Магдалины поехать к Ботаническому саду, где живет он, от него – на улицу Святого Августина, а уж оттуда – в сторону Медицинского института: такой маршрут представлялся ему совершенно правильным.
Покончив с визитами
