он уже дважды просил меня познакомить его с вами.
К ним подходил красивый человек с длинными тронутыми сединой волосами, заложенными за уши, и по-казацки опущенными усами.
– Коля, посмотри-ка, чем я разжился!
– Бог ты мой! Ломик! Откуда, Ильюша?
– Караульный дал, тот лопоухий. Ты спал, а я его агитировал.
Илья Лихарев и Николай Берг шептались, лежа на полу арестантского вагона.
Шаткий, оглушительно свистящий поезд по необозримой ночной равнине влек старых друзей к месту исполнения каторжных работ, в Забайкальский край.
На нарах проснулся пожилой заключенный. Он протер пенсне, увидел, что молодые люди поднимают ломиком доски пола, и любезно осведомился:
– Замыслили дерзкий побег, месье?
– Присоединяйтесь, Кузьма Фокич, – предложил Лихарев.
– Увы, не по моим костям. Бон вояж!
Илья уже по пояс скрылся в дыре. Мгновение, и он исчез совсем. Николай бросился вперед, просунул ноги, провалился вниз.
Когда последний вагон прошел над ним и грохот почти мгновенно сменился полной тишиной, он поднял голову и запел, завопил от восторга.
по талому снежку с турбазы на турбазу брела она одна с надутою губой с обиженной губой от новогодних игрищ к пушинкам верб мимоз и к ветру Первомая к скольженью первых яхт сменивших буера
Далеко впереди между рельс Илья увидел комочек берговского тела. Он встал и пошел к нему, радостно чувствуя жжение содранной кожи.
Красин и Забродов сидели в креслах перед широким окном над крышами Петербурга.
– Мы можем беседовать на равных, – с улыбкой говорил философ. – В свое время я отдал марксизму дань и немалую…
– Я знаю, читал, – проговорил Красин.
– Это приятно. Даже ошибки молодости вызывают приятные воспоминания. Таков человек. Очарование объективированным миром неизгладимо…
Он смотрел на Красина прохладным любопытным взглядом, словно на кусок минерала.
Илья провалился по пояс в припорошенную снегом полынью, но Берг лег пластом на лед и протянул ему руку.
На косогоре над рекой появилась конная стража. Пули прочертили следы по насту.
Философ вдруг вытаращил глаза, оскалился и высунул язык. Через мгновение страшный этот лик пропал.
– Извините, это у меня такой тик, не обращайте внимания. Итак, я хочу сказать, что менее всего смысл революции понимают революционеры и контрреволюционеры. Первые судят греховное общество и в суде своем не видят истины, вторые упорствуют в своей неправоте и тоже смысла не видят. Между тем революция – это малый апокалипсис истории, она есть прохождение через смерть, неизбежное следствие греха…
За осиновой рощей алел рассвет, а с реки все гукали выстрелы, и эхо доносило матерщину стражников.
«Врешь! Апокалипсис? Врешь! – зло думал Берг. – Революция – это жизнь, юность, любовь! Это весна!»
– Еще в 7-м году я предсказал победу большевикам, – продолжал
