как было первоначально.
С тех пор портрет украшал нашу музыкальную комнату. Мама рассказывала, что как только они возвращались в квартиру, ее муж первым делом спешил в музыкальный салон, проверить, на месте ли портрет. Он его называл « наш талисман, наш ангел хранитель», имея в виду знаменитую русскую икону XII века безымянного иконописца «Ангел- златые власы». На ней изображено крупное лицо с ясными, тщательно выписанными глазами и прядями золотых волос, обвивающих голову. Когда я посещала Ленинград последний раз, эта икона была в Русском музее.
-Если бы не война, Ариадна стала бы звездой международной величины. У нее для этого есть все, талант, голос, красота.
Моя бабушка вздохнула и устремила глаза в пространство:
-Может, это еще случится. После того как большевистская власть падет, и все вернется в дореволюционное состояние.
Я знала, что последует за этими словами.
-И мы все поедем в Мелитополь.
Услышав мое бормотание, бабушка сказала с упреком:
-Грех смеяться над моими мечтами. Я стараюсь казаться сильной, но в сердце поселилось отчаяние. Мне страшно, не хочется ничего этого видеть. Проще говоря, мне не хочется жить. А ты смеешься.
Я посмотрела на маленькую сгорбленную фигурку, завернутую в шаль, с покрасневшими замерзшими руками, которые она прижимала к груди, и сказала:
–Я не смеюсь. Расскажи мне еще о маме.
Она перевернула страницу:
-Посмотри.
Я увидела маму в голубом красивом платье с длинными пышными рукавами, которое мне показалось знакомым.
-В этом платье Ариадна любила исполнять религиозную музыку. Посмотри внимательно, оно украшено жемчужинами, которые, когда она двигалась, сверкали как слезинки. Она как то мне сказала, что печаль, выраженная в религиозной музыке или в таких вещах, как Шубертовский «Зимний путь», пробуждает эмоции в душе исполнителя, благодаря которым он может подняться над землей и почувствовать страдания других.
Бабушка замолчала, потом медленно закрыла альбом и отложила его в сторону:
- Когда то мы могли думать о таких вещах. Какой урон нанесла нашей семье война и революция.
-Ты так говоришь, как будто все кончено.
-Прости меня, моя девочка,- бабушка подняла на меня виноватые глаза. – Мне печально, а от печали еще не изобрели лекарства. Мой муж умер, я лишилась дома, мне не осталось на земле места.
Как я поняла гораздо позже, бабушка была права. Если бы не Гражданская война и не последовавшая за ней разруха, Ариадна Сумская могла бы прославиться в Европе как новая Полина Виардо или Мари Малибран.
Такой разговор был единственным, и потому он так ясно запечатлелся в моей памяти, как будто произошел вчера.
Стало совсем темно, и мы включили электричество. Неожиданно в коридоре послышались шаги. Кто то торопливо шел по направлению к музыкальному салону. Мы переглянулись, потом бабушка поднялась, выпрямилась и выжидающе
