вслух строки: – «Сегодня в пять часов утра госпожа Софья Лебедянская расстреляла из винтовки господина Сыча и господина Чижа, нанеся им тяжёлые увечья…».
– Я стреляла солью, они вторглись на чужую территорию, пытались обворовать нас. Это была самооборона, – затараторила девчонка.
Испуганный взгляд метался от меня к Вацлаву.
– Это решит суд, – произнёс, упиваясь её паникой.
– А у вас же больной дедушка, Софи. Он только перенёс инфаркт. Судебный процесс сильно ударит по его здоровью, – добивал Вацлав.
Софи растерянно хлопала ресницами.
– Вы кто такие и что вам от меня нужно?
– Доброжелатели. Желаем добра вам, Софи, императору Марьяну, а ещё одной дряни, которая без мыла лезет в одну из царских семей.
– Дряни? – повторила мои слова.
– Именно, – произнёс, а у самого скулы сводило от вспыхнувших воспоминаний.
***
За три недели до происходящих событий
Срочное письмо из Савойи заставило покинуть заставу на восточной границе. С отрядом мы вылетели на рассвете, и уже к вечеру я попал во дворец. Марьян сидел за массивным столом, вальяжно откинувшись на спинку.
В его руке крутился маленький металлический волчок, при взгляде на который захотелось засунуть его ему в глотку. Канцлер – Мирон Клёст – при виде моего птичьего лика занервничал, а когда я принял образ человека, и вовсе покрылся красными пятнами. Он знал о своих прегрешениях.
– Ваше величество император Гавриил, как же вы быстро. Мы ждали вас не раньше завтрашнего вечера. Вам стоит отдохнуть после долгой дороги.
За мной в комнате появился Вацлав и ещё двое из моей гвардии. Я достал из внутреннего кармана полученное письмо и с грохотом припечатал его к столу прямо перед лицом Марьяна, отчего его игрушка потеряла равновесие и скатилась на пол.
– Это что ещё такое?! – грозно прорычал.
Мирон вжал шею в плечи, как черепаха.
– Это документ, которым мы уведомляем тебя, Гавриил, что собираемся провести отбор невест, – безразлично сказал Марьян.
– Я умею читать. Почему сейчас, Марьян? Был же уговор, что отбор начнётся через девять лет.
Он наконец поднял на меня свои бледно-голубые глаза, в которых не читалась ни одна эмоция. Дворцовая жизнь научила его скрывать свои истинные чувства.
– Я не готов ждать девять лет до следующего отбора. Кто знает, может, я не доживу до тридцати шести.
– Я налагаю на указ вето! – с силой ударил кулаком по столу, отчего Мирон подпрыгнул на стуле.
– Это не имеет значения. Мой голос и согласие сената даёт нам право начать процедуру отбора этим летом. Если ты против, можешь выбрать себе жену через девять лет. Я тебя не заставляю.
Дворцовый оборванец поднялся с места и поправил камзол, взглянул на меня как на пустое место.
– Рад, что ты вернулся. Пойдёмте,
