style="font-size:15px;"> – Эффективно, гигиенично и по-доброму, – говорил мистер Монтгомери-Тейлор.
Алли вспоминала экстатические речи миссис Монтгомери-Тейлор про преисподнюю – крутящиеся ножи, и кипяток, который окатит все тело, и обжигающее масло, и реки расплавленного свинца.
Хотелось бежать вдоль конвейера, выдергивать кур из кандалов, выпускать на волю, обезумевших и обозленных. Алли воображала, как они подступают к мистеру Монтгомери-Тейлору, мстительно клюют его и дерут когтями. Но голос молвил ей: Сейчас не время, дочь. Твое время придет. Голос пока еще ни разу ее не подвел, ни единожды за всю жизнь. Поэтому Алли кивнула:
– Очень интересно. Спасибо, что показали.
Вскоре после экскурсии на комбинат Алли заметила, что́, оказывается, умеет. Без шума, без паники – как в тот день, когда заметила, что волосы отросли. Наверно, она давно уже потихоньку умела.
Сидели за обедом. Алли потянулась за вилкой, и из руки шибанула искра.
Голос сказал: Давай еще раз. Ты можешь еще раз. Сосредоточься. Она чуточку выкрутила что-то или чем-то щелкнула в груди. И пожалуйста – искра. Молодчина, сказал голос, но им не показывай, их не касается. Мистер Монтгомери-Тейлор не заметил, и миссис Монтгомери-Тейлор не заметила. Алли смотрела в стол, лицо бесстрастное. Голос сказал: Это мой первый дар тебе, дочь. Научись им пользоваться.
Упражнялась она в спальне. С руки на руку перебрасывала искру. Регулировала лампу на тумбочке – ярче, тусклее. Прожигала крохотную дырочку в салфетке, тренировалась, пока дырочка не стала как булавочный укол. Меньше даже. Такие штуки требовали постоянного, неотступного внимания. Это Алли умеет. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь еще вот так поджигал сигареты.
Голос сказал: Настанет день – и ты этим воспользуешься, и в тот день ты поймешь, что делать.
Обычно Алли разрешает пацанам трогать ее, если им приспичит. Пацаны думают, они за этим и пришли на кладбище. Рука скользит вверх по бедру, вынимаешь сигарету изо рта, как леденец, держишь на отлете, пока не закончится поцелуй. Кайл приваливается рядом к надгробию, кладет ладонь Алли на живот, мнет ткань топа. Алли отпихивает его руку. Он улыбается:
– Да ладно тебе. – И приподнимает ей топ.
Она жалит его в тыл ладони. Несильно. Просто чтоб перестал.
Он отдергивает руку. Смотрит на Алли, затем в расстройстве – на Хантера.
– Эй, чё за дела?
Она пожимает плечами:
– Неохота.
Хантер подходит, садится с другого бока. Алли между ними, их тела сплющивают ее, выпуклости на штанах выдают, что у них на уме.
– Это ничего, – говорит Хантер, – но, понимаешь, ты нас сюда привела, и нам-то охота.
Он кладет руку поперек ее живота, большим пальцем задевает грудь, обхватывает сильной ладонью.
– Давай, – говорит он. – Развлечемся на троих.
И наклоняется для поцелуя, открывая рот.
