меча, но отдать тут же, и никакое «потерпите, мой друг» Хартфорда его более не спасет. Он не мог и не хотел верить в то, что придется сделать, а после все же собрался и отправился в Гринвич, где двор проводил праздники. Зрелище Генриха Тюдора на троне, а потом – и за парадным ужином, как ни странно, вдохновило его. Ничего, думал он, почтительно глядя в лицо королю, словно в волшебное, пророчествующее зеркало фей, ничего, этот скоро сдохнет, главное – ничего не подписывать новому.
И он, в самом деле, увидал Англию в гробу, когда великий король Генрих наконец торжественно отправился в Виндзор – на черном катафалке, и гроб соскользнул и треснул от удара о землю, и собаки лакали гнилую кровь с мостовой, как и было предсказано.
Англия, Лондон, февраль 1547
Это было странное чувство – та краткая тишина, что воцарилась над миром. Ушел человек, потрясший основы католической религии, английский король, в последний раз поднявший штандарт войны за французское наследство, кануло в Лету чудовище судьбы, фигура столь значительная, что даже тень от нее мантией всемогущества укрывала хрупкого мальчика на троне. Король Генрих завещанием поставил при сыне Тайный совет из шестнадцати лордов, с тем, чтобы никто не имел решающего мнения и возможности властвовать единолично, но уже на другой день по смерти короля воля покойного была нарушена, и главенство взял Эдуард Сеймур. И лишь люди самые ближние к нему, к Совету, знали, сколь эфемерна мнимая мощь Англии – насколько истощена казна войной, ведущейся на два фронта…
Голые ветви пустых яблонь в саду, фырканье кобылы в конюшне во дворе, растопленный торфом очаг в комнатах второго этажа. После тюремного заключения, перенесенного в юности, хозяина дома не слишком смущал этот запах. Скромная трапеза на столе, местный эль, копченая разварная свинина в соусе из верджуса. Говорили уже с час времени – о вещах высоких, важных… Адам Оттербурн яростно захватил жесткую седую бороду, потянул вниз, это помогло ему выразиться если не без гнева, то пристойно:
– Такое впечатление, что старый боров жив! Я только и слышу, что о наших несчастьях!
Собеседник его, вытянув ноги к огню, по старой привычке укрыв лицо в тени от высокой спинки кресла, смотрел на него со странной смесью иронии и злорадства:
– От Совета? – отозвался граф Босуэлл. – От Хартфорда, хотите вы сказать?
Шотландский посол все-таки снизошел до того, чтоб навестить шотландского же изгнанника в Сент-Джайлсе.
– От герцога Сомерсета, да.
Они помолчали.
– Есть небольшая вероятность, – наконец высказался Хепберн, – что он прислушается к голосу Церкви. Гардинер прямо против дальнейшей войны с нами, предлагая оставить этот подвиг мальчику Эдуарду, когда подрастет. Но мое мнение таково, что Сеймур не остановится.
– Отчего же?
– Ну… столько
