Гордона Хантли протектор Сомерсет до сей поры держал в почетном заточении, желая обрести с шотландским канцлером бонд – попросту говоря, купить с потрохами, чему тот противился с наглостью, необычайной для пленника. Гордон торговался с Сомерсетом, как умеют торговаться лишь горцы – нудно, тошно, вязко, не уступая ни пяди в своем твердолобом упрямстве. Больше года продолжалось их единоборство с протектором, который даже готов был отпустить Бойцового Петуха за сбором выкупа на родину – но только под обещание вернуться, от чего Хантли решительно уклонялся, или под условием тайной присяги королю Эдуарду, над чем горец уж и прямо потешался в разговоре с кузеном. Они повидались, когда по осени Хантли привезли ко двору на новую беседу с Тайным советом короля, или, верней сказать, с тремя наиболее сильными, которые умело раскачивали кресло правителя под герцогом Сомерсетом – Дадли, Райотсли, Паджетом. Кортеж с пленным шотландским канцлером ненадолго остановился в Сент-Джайлсе по дороге в Вестминстер, ибо оба кузена пустили в ход всё, чем в данный момент владели, один – силу убеждения, второй – выпивку и немного денег конвоирам. Да и что такого, если два полунищих северянина с полчаса поговорят на своем жаргоне во втором этаже скромного особняка, оцепленного со всех сторон, откуда невозможно и мыши проскочить незамеченной?
Джордж отяжелел от оседлой жизни фунтов, должно быть, на десять, если не на двадцать, чему несказанно злился. На Босуэлла он смотрел едва ли не с завистью – кузен предстал со всем блеске зрелости и выглядел сейчас куда внушительней, чем невзрачный перебежчик, явившийся к Бойцовому Петуху сразу после Пинки. Высокий, мощного сложения, сухой в теле, полный грозной и резкой силы, Патрик Хепберн внешне мало переменился за годы, если не заглядывать в глаза и не обращать внимания на заметную седину. Власть и деньги – обретая их обратно, хоть в малом, хоть ненадолго, Босуэлл воскресал духом и плотью. Безвестность, бессилие и бесправие – да он заново загонит их в глотку своим врагам! Они говорили уже порядком, конвой Хантли хотел отправиться в путь до сумерек, Босуэлл дважды отсылал Хэмиша вниз – улещивать капитана сассенахов. Гэльский… благословение юности – и легкой памяти, которая сохранила его, дар невозвратного прошлого.
– Передают, под Джедбургом была свара, когда оттуда пытались выбить испанских наемников Сомерсета… а эль здесь у тебя годный! – Хантли, причмокнув, опустошил кружку наполовину, утер салфеткой рот.
– Эль у меня всегда лучше вина, кроме тех случаев, когда я при дворе, – коротко усмехнулся Босуэлл. – И дальше что?
– Дальше то, что королева развела наших лучников и французов, чтоб никого более не убили. Как они собираются штурмовать Хаддингтон при таком раскладе, ума не приложу. Я всегда был за то, чтоб взять с лягушатников деньгами и пушками, но не людьми. Людей своих поставим, а не справятся – в потаж пошинкуем или так сожрем…
– Еще пара-тройка таких осад, – практично отвечал Босуэлл, – и жрать уже станет некого, Джорджи.
