с плеч долой".
"Рановато, Никодим, курей загоняешь, – заартачился староста. – Ещё место не осмотрели".
"На месте мы. Что даёт?' – немного раздраженно ответил Никодим, обижаясь за свою должность.
"А ты посмотри вот сюда, целовальник", – предложил отец Офонасий, указывая прямо себе под ноги. Никодим посмотрел, куда указывал перст отца Офонасия. Ничего особенного не увидел, на всякий случай осмотрел пыльные сапоги священника. Тот вдруг притопнул одним, притопнул другим, обозначая танцевальные движения. Все засмеялись, кроме Ефима, едва улыбнувшегося, и Никодима, которого поведение священника задевало неприятно.
"Да нет, земляк, не совсем так", – присаживаясь на корточки, сказал сотник."Конечно, – поддержал его староста, – трава помята и вырвана, земля местами взрыхлена".
"Может, вчера или сегодня. И вообще, скотина потоптала", – не сдавался целовальник, оглядываясь на пасущееся за рекой стадо.
"Скотина следы бы оставила, а их нет. А что до травы, то она вон уже как подсохла. Так что, скорее всего, позавчера. Молодец, батюшка".
"Хорошо, позавчера, – гнул своё целовальник, – но могли до или после случая натоптать".
"На все воля Божья, – улыбнулся отец Офонасий, – только кому здесь бороться. А ведь это следы борьбы".
Целовальнику не нравилось, что начала расшатываться уже почти сложившаяся версия дела. А отец Офонасий не унимался. "И ещё здесь", – он подошел к стене овина. "Чёртов поп, когда успел рассмотреть?", – подумал целовальник. Из стены овина торчал небольшой сучок, ничем особенно не примечательный, кроме того, что оказался в крови, засохшей, конечно.
"Так, и что ты из этого выводишь, святой отец?"
"Полагаю так. Боролись двое у стены. Вот и трава тоже потоптана. И одного головой приложили к бревнышку, а он себе о сучочек и ободрал кожу".
Целовальник расстроено оглядел ещё раз сучок в бревенчатой стене овина, подумал и сказал, покачав головой:
"Не скажу, что обрадовал ты меня своей наблюдательностью и рассудительностью, отче. Теперь, понятно, надо убийцу искать. А как его искать, если никого не видели и не слышали? А если и слышали что, никогда не скажете не своим. Так ведь?"
Вытянуть сведения из общины против своих, действительно, было почти невозможно. Здесь целовальник вспомнил о Петре, повернулся к нему и стал внимательно его рассматривать, раздумывая о чём-то тяжело. Пётр, почувствовав недоброе для себя во взгляде целовальника, забеспокоился, а веснушчатое розовое лицо его стало бледнеть.
"Ты что так смотришь на меня, целовальник?" – немного с запинкой спросил он. "Кроме тебя никого здесь не было, получается. Что скажешь?" -"Не я ли убил Митрия? Не душегубец я. За что убивать?" – "И под пыткой тоже самое скажешь?" – допытывался Никодим. "Под какой пыткой?" – кровь прилила Петру к лицу. – "Погоди, Никодим, стращать парня", – вступился староста. "А как нам его слова проверить?"
"Легко проверить, – вставился отец Офонасий. –
