в Рунете же. С прямых носителей они еще не научились следить. Ну что, народ, готовы?
– Да!
Близнецы опустились с разных сторон от Маши, пристроив руки у неё на коленях, и Полина щелкнула пультом. Экран вспыхнул, и внутри у всех (кроме Маши, она еще не знала, что это) заклокотало это приятное чувство – предвкушение сочной, яркой, громкой картинки, длительностью в несколько десятков восхитительных минут.
– Ээ?
Только экран демонстрировал совсем не запрещенные материалы. Поставленные на слайд-шоу, одна за другой взору зрителей представали фотографии, сделанные непонятно где. Непонятно кем.
Тонкие нити паутины, заполняющие весь экран. Человек с покрасневшими глазами и лицом, усыпанным какой-то мерзкой сыпью, безысходно глядит в объектив. Синяя линия с ответвлениями, без всяких подписей. Засвеченный кадр, с куском голубого цвета по краю. Профиль человека с трубкой во рту. Бесконечная череда цифр, заполняющая весь экран. Две соединенные руки. Бабочка вот-вот сядет на цветок. Старик с ребенком. 11.10.68
Одна за другой.
Полина недоуменно просмотрела их все, и когда они пошли по кругу, раздраженно щелкнула пультом.
– Что за хрень…! Слили им какую-то дичь…!
– Не кипятись. Просто поменяй флешки, – предложил Поль, и сестра последовала его совету, закинув ярко-красный накопитель на самое дно сумки. У их затуманенных рассудков не было сил разбираться с тем, кто, что и куда неправильно сохранил.
Очень скоро все забыли об этом инциденте, и близнецы, весело переглядываясь, наблюдали за тем, как меняется выражение лица Марии, пока действие на экране становится все более развратным, а актеры – менее одетыми.
– Это же…
– Тсс. Не мешай. Просто смотри.
– Господи… – Маша заткнулась, когда две руки ласково, но уверенно закрыли ей рот. Ее глаза испуганно и восторженно скользили по обнаженным, сплетенным телам, уши ловили каждый шорох и стон, а память впитывала происходящее, как губка.
Где-то с середины сороковых секс на камеру стал преступлением. Те экземпляры, что хранились у близнецов, стоили очень дорого и передавались в строжайшем секрете. Конечно, целомудренная Маша ничего подобного в жизни не видела, но это не значит, что ей могло не понравиться. Могло, еще как, несмотря на потерянный вид и алеющие щеки.
– Это всё так развратно…
– Вовсе нет, – бедняжка вся зажалась, когда руки близнецов скользнули с колен выше, – Они просто следуют главной христианской заповеди. И ты последуй ей.
– Ка…кой? – короткий выдох, но вопреки ожиданиям девушка не вжалась в спинку дивана, а подалас вперед. К их рукам.
«Надо же, – подумал Поль, переглядываясь с сестрой и видя, что та думает о том же, – Наш агнец оказался не таким уж невинным. Или дело в травке?»
«В травке. Определенно».
– Возлюби ближнего своего.
Родион.
–
