к словам поэта В.И. Лебедева-Кумача Александров написал в конце июня 1941 года, то есть в самом начале Великой Отечественной войны. Он же затем дирижировал своим Краснознаменным ансамблем на площади перед Белорусским вокзалом, от которого тогда один за другим уходили эшелоны на фронт. Чудом вернувшийся с него в 1945 году один мой довольно дальний родственник потом вспоминал: «Глупые, навеянные предвоенной пропагандой представления, что война будет только на чужой территории, стремительно-победоносной и потому малокровной, развеялись довольно быстро. Мы уходили, уже осознавая, что, даже если повезет остаться живым, впереди долгие испытания, боль, каждодневная игра со смертью. Ноги, понятное дело, не очень-то шли. Но на вокзале оркестр играл «Вставай, страна огромная!». От этой музыки внутри разворачивалась какая-то пружина. И ребята буквально взлетали на подножки теплушек – так она звала в бой…»
Полагаю, что только за одно это Александрова можно было удостоить не одной, а еще нескольких памятных досок. В том числе на Белорусском вокзале. И конечно же на стене дома номер 7 по Соймоновскому проезду.
Искусство бригадного подряда
В том же 1939 году, когда Александр Васильевич Александров поменял свое прежнее жилье на квартиру в Доме правительства, из перцовского теремка проводили еще одного высоко оцененного властью счастливчика. Им стал художник Павел Соколов-Скаля. К концу 1930-х годов этот бывший авангардист и, безусловно, мастеровитый живописец окончательно сделал своим творческим приоритетом создание огромных пафосных полотен, которым официально было присвоено звание «окон истории». В 1938 году, например, таким «окном» стала его картина «И.В. Сталин на Царицынском фронте». А в начале 1939 года он уже вовсю трудился над следующим крупноформатным полотном под названием «Взятие Зимнего дворца».
Понятно, что при таком размахе и темпах Соколов-Скаля не мог обойтись без целой команды помощников, которые выполняли всю черновую работу. Да и площадь требовалась несравненно большей кубатуры, чем имелась в бывшем владении инженера Перцова.
«Большому кораблю» – и ордер в руки
Новую, достойную его «окон истории» мастерскую Павлу Петровичу предоставили на Масловке. И здесь наконец-то самый удобный момент прояснить, как на перцовской мансарде оказался Роберт Фальк. Напомню, что по возвращении в 1937 году из Франции художник фактически оказался и без крыши над головой и без работы. Прежняя мастерская на Мясницкой ему уже не принадлежала. Настоящая живопись – как он ее понимал – была официально осуждена и всячески вытеснялась из общественного оборота. Первая же, с большим трудом выбитая персональная выставка в 1939 году оказалась для Фалька последней. И оставалась таковой без малого два следующих десятилетия. Совершенно неведомо, чем бы такое призрачное бытие обернулось для художника, если бы Соколов-Скаля по-прежнему «изобразительно вписывался» в ранее отведенную ему студийную кубатуру на Соймоновском… Но творец «окон истории» убыл. А за освободившуюся
