девушка. Она положила узелок на землю у своих ног, сложила руки на коленях и со смешанным выражением горя и пробудившейся надежды смотрела в лицо своего спутника.
Ее мать умерла несколько дней назад, а бедность даже в те добрые старые времена была горькой, что бедная сирота познала на собственном опыте. Потому что староста деревни прямо сказал ей: дом, в котором она жила со своей матерью, теперь принадлежит другой вдове, и Вренели должна сама искать свою дорогу в этом мире.
Многие жены фермеров были бы рады нанять добрую Вренели в прислуги, но грубые слова старосты так напугали ее, что она решила не оставаться в негостеприимной долине; она едва связала свои вещи в узелок, когда пришел Тони, предложить ей приют в доме своего богатого отца.
Она с радостью согласилась, потому что фермер был ее родственником, пусть и дальним, а она боялась оказаться среди чужих людей. Итак, они вдвоем с Тони отправились по горной тропинке, и сейчас присели отдохнуть под старым крестом, болтая о пустяках.
Красота и невинность Вренели поразили сердце Тони, и он вдруг сказал ей, что любит ее, и что она, и только она, должна стать его женой. Вренели стиснула руки и всей душой прислушалась к этим его словам. Ах! как сладко звучали они после той грубости, которая сделала ее такой несчастной несколько часов назад! Ее сердце преисполнилось благодарности и любви к мужественному юноше, который так великодушно отдавал свое сердце и свой дом бедной сироте.
– Но я бедна, Тони, и сегодня в полной мере почувствовала, какое это зло, – бедность, – сказала она, наконец.
– Это не имеет никакого значения, Вренели! – весело ответил Тони. – У меня хватит всего на нас двоих. И мне не нравится богатая невеста, которую выбрал для меня мой отец, она глупа и уродлива. Когда мои родители увидят тебя, они непременно тебя полюбят, ты такая хорошая и красивая! А когда ты станешь пасти скот в горах в течение лета, и пригонишь потучневшее стадо осенью, ты станешь моей женой, – полагаю, я сумею уговорить моих родителей.
– Ах, это было бы чудесно! – сказала Вренели, улыбаясь. – Я бы очень любила тебя, и заботилась о твоих старых родителях! Но ты ведь не смеешься надо мной, Тони?
Молодой человек обнял ее.
– Как ты можешь говорить так, Вренели? Разве я не люблю тебя больше всех на свете? Если это заставит тебя поверить, я готов поклясться тебе в любви и верности под этим крестом, – поклясться, что никто, кроме тебя, не будет моей женой.
Он взял ее руку и произнес клятву. Вокруг них царила полная тишина, и только духи гор слышали их; лучи вечернего солнца озаряли крест и заплетенные волосы Вренели, словно благословляя ее; в то же время, высоко на вершине ледника, стояла темная фигура, наблюдавшая за Тони, когда он утром молился в этом месте. Бедная сирота и ее возлюбленный не видели мрачного выражения лица, взиравшего на них с ледника, но слова торжественной клятвы Тони были донесены вечерним ветерком до ушей одинокого старика.
Он бросил испытующий
