прекрасно – стучал кто-то из соседей, причем соседей ближайших.
– Главное, чтобы они живые были, – проворчал он больше для порядку и пошел открывать.
В проеме калитки стоял Степаныч. В трусах и с охотничьим ружьем в руках зрелище он представлял феерическое.
Петя сразу же задумался: как Митька мог стучать в дверь дома, когда калитка тоже заперта? Никакого лаза во двор или отошедших досок в их хозяйстве не наблюдалось. Это он знал совершенно точно, можно и не проверять. Если только проход не сделали совсем недавно. «Утром как следует проверю», – решил парень. Не нравилось ему такое положение вещей, ой не нравилось!
– Все живы? – осведомился старик.
– Все, все, – успокоил его Арменыч. – К вам тоже покойники в гости приходили?
– Анька моя приходила, – угрюмо сообщил он, – только я ее из ружья угостил. Солью.
– Вы так не любили свою жену?
– Покойник в земле лежать должен, – отрубил Степаныч. – Значит, не она это.
Арменыч не ответил, он прислушивался к шуму за окном. Тот и не думал прекращаться, наоборот, становился сильнее. Окно то и дело перечеркивали лучи фонариков и расцвечивали сполохи факелов.
– Пошли, проверим, как у остальных. Вдруг помощь нужна?
– Может, лучше в доме оборону займем? – предложил Петя. Федор согласно закивал головой.
– Знаешь, чем отличается деревня от города? – обернулся к нему Шотик Арменович. – Она честнее, хотя и пьют там без меры. В городе каждый сам за себя – убивать будут, никто не выйдет. Здесь же всегда на поддержку рассчитывать можно. Беда – вместе, радость – тоже вместе. Где еще зайдут поинтересоваться здоровьем, если пару дней не встречали в магазине?
– Точно-точно, – ехидно поддакнул Петя. – С утра у магазина вечно толкутся радующиеся и скорбящие.
Единство желаний потрясающее: всем срочно надо опохмелиться.
Арменыч огрызнулся:
– Не деревенский ты. Я в Вышелесе всего два года живу, и то больше на местного похож.
Особенно внешне, пробормотал под нос Петя и поинтересовался:
– А ты знаешь пословицу: моя хата с краю, ничего не знаю? Жизненная фраза. В деревне придумана.
Выходить ему не хотелось.
– Так мы идем помогать? – Арменыч был настойчив.
– Блин, мертвого замучаешь! Идем, – нехотя согласился он. – Кого только с мамой оставить?
– Давайте я посижу, – вызвался Степаныч. – Все равно ноги болят. А сидя и с ружьем я ого-го!
– Здорово, – обрадовался Петя. – Мы тебя еще Марсом усилим. Марс, дома!
Марс фыркнул, но, будучи собакой дисциплинированной, к тому же немецких кровей, возражать не стал. Он улегся в стратегически выгодном месте горницы и тяжело вздохнул, покоряясь желанию хозяина. Петя тоже вздохнул и пробурчал:
– Ничего не происходит, ничего не происходит – доскучался, блин! Во дурак-то я был! Щас будет веселье. Такое веселье, что мало не покажется.
– Точно, –
