летАлександр Блок.
«Пока читали,
мы не отстранили маски.
В пьесе двинулся лес,
а мы сидели, почти
как на картине Матисса,
в роскоши и покое,
но в светской одежде
и без наслаждения,
без соприкосновений,
без ласки.
За окном большой
пестрый кот
и целующиеся голуби
в снегу, на крыше,
а в комнате у нас
болтовня,
досада, пустота.
Прошли времена
Паоло и Франчески».
Александр не прав.
И современная Франческа,
в джинсах
или в изысканном платье,
жаждет неугасимой
искры эроса.
Где искринку найти?
Молодому трудоголику Паоло,
когда грозят скудость
и денежная нехватка
покоя не дает вопрос
исполнятся ли,
хоть на авось,
непроходящие мечтания
о благополучии, удаче.
А затем уж
о супружестве, забаве.
И, лишь как далекий отклик,
бред о доблестях,
о подвигах, о славе.
Джанчотто все забыли!
Прости, Джанчотто!
Захлестнуло память!
Не помню,
заметил ли тебя,
плавающего в кипящей крови,
суровый Дант,
как упомянул его в сонете
Великий Александр.
Да и другие, избранные
посетители ада,
не сочли твою тень
достойной их внимания,
даже взгляда.
А меня, как во сне,
– несмотря на смертный риск
первой встречи на пути
с той проворной пёстрой рысью, —
в страну страдания
влекло желание
разгадать загадку:
зачем ты избрал
столь скорбную судьбу?
В Римини,
где берега Адриатики
приравнивают к ложу
олимпийцев,
ты был знатный муж,
чтимый отец,
опытный воин,
завоевавший доверие
и папы в Ватикане.
Ответь:
как шерстью зверя
могла покрыться
твоя плоть?
Как смог ты
жену и брата,
настигнув их в объятьи,
заколоть?
«Франческа, она
несчастию причина!
Словно зеркало
поднесла к моему лицу.
Старик, урод,
хромец!
Пусть так!
Но и у старика,
урода и хромца
есть честь!
Нет, я не агнец!
Безумец я!
Но не браколомец!
И не баба, как Дант!
Подумай,
разжалобила барда!
– Любовь, любить
велящая любимым,
меня к нему так
властно привлекла! —
Одна ещё её жемчужина:
– Повесть победила нас! —
Это книга зла источник?
Книги, что ли, надо жечь?
Вот, ад неплохая печь!».
Повесть,
