по карману.Эй, улицы, —
понятно это вам?!
Ты, не считаясь ни чуть-чуть с границами,
идешь Парижем,
ставшая судьбой,
с глазами красноярскими гранитными
и шрамом,
чуть заметным над губой.
Вся строгая,
идешь средь гама яркого,
и, если бы я был сейчас Париж,
тебе я, как Парис,
поднес бы яблоко,
хотя я, к сожаленью, не Парис.
Какие девочки в Париже —
ай-ай-ай!
Какие девочки в Париже —
просто жарко!
Но ты не хмурься на меня
и знай:
ты – лучшая в Париже
парижанка!
Верлен
Мне гид цитирует
Верлена,
Париж
рукою обводя,
так умиленно,
так елейно
под шелест
легкого дождя.
И эти строки
невозвратно
журчат,
как звездная вода…
«Мосье, ну как,
звучит приятно?»
Киваю я:
«Приятно… Да…»
Плохая память у Парижа,
и, как сам бог
теперь велел,
у буржуа
на полках книжных
стоит веленевый
Верлен.
Приятно, да? Но я припас вам
не вашу память,
а свою.
Был вам большая неприятность
Верлен.
Я вас не узнаю.
Он не укладывался
в рамки
благочестиво лживых фраз,
а он прикладывался
к рюмке
и был безнравственным для вас.
Сужу об этом слишком быстро?
Кривитесь вы…
Приятно, да?
Убило медленным убийством
его все это, господа.
Его убило все,
что било
насмешками из-за угла,
все,
что моралью вашей было,
испепеляющей дотла.
От всех трагедий,
обыватели,
вы заслонились животом.
Вы всех поэтов убиваете,
чтобы цитировать потом!
Сон в африке
Мне снится этот дальний человек.
Он от меня тебя уводит, дальнюю,
за джунглями,
за дюнами и дамбами,
за тысячами
