грустных, но все-таки улыбок.У тебя не осталось ни одной из твоих улыбок.
Я найду поле, где растут сотни улыбок.
Я принесу тебе охапку самых красивых улыбок.
А ты мне скажешь, что тебе не надо улыбок,
потому что ты слишком устала от чужих и моих улыбок.
Я и сам устал от чужих улыбок.
Я и сам устал от своих улыбок.
У меня есть много защитных улыбок,
делающих меня еще неулыбчивее – улыбок.
А в сущности, у меня нет улыбок.
Ты в моей жизни последняя из улыбок,
улыбка, на лице у которой никогда не бывает улыбок.
Не умирай прежде смерти
Роман
Однажды я получил письмо от одной необыкновенной читательницы. Эту женщину звали… Жаклин Кеннеди. Письмо было о моем романе «Не умирай прежде смерти». Жаклин была уже смертельно больна, но все еще работала – как редактор издательства «Дабльдэй». Письмо было адресовано американскому литературному агенту Джулиану Баху, и он передал его мне после смерти Жаклин. Там были такие строки: «Евтушенко – писатель замечательного таланта, и его Степан Пальчиков – это один из наиболее ярко выраженных характеров среди всех, которые я встречала в современной прозе в течение уже долгого времени…»
Если бы у меня была только одна такая читательница, то мне стоило бы писать прозу.
Но, честно говоря, я никогда не ориентировался на знаменитостей ни в стихах, ни в своих первых прозаических опытах.
Знаменитые люди отнюдь не самые лучшие читатели, потому что у них мало времени остается на книги.
Я хотел быть понятым теми, кто сам еще не понят. Для этого их нужно написать.
Нет любови неубитой, Нет ответа на семь бед. Нет любови незабытой, Позабытой тоже нет.
The past in never dead. It isn’t even past.
Прошлое не проходит. Это даже не прошлое.
Я глубоко благодарен моей жене Маше за ее ироничную, изобретательную редактуру. Если бы не ее помощь, то роман был бы гораздо хуже, хотя, может быть, это трудно представить.
1. Личная жизнь следователя Пальчикова
Особенность личной жизни следователя по особо важным делам Степана Пальчикова состояла в том, что у него не было никакой личной жизни.
Так, во всяком случае, утверждала его жена Алевтина – заведующая отделом пресмыкающихся в Московском зоопарке, после того как он неизвестно где находился и даже не прислал ей поздравительной телеграммы из этого «неизвестно где» по случаю десятилетия их свадьбы.
Когда же наконец он появился через пару недель, отвратительно пахнущий поездами и гостиницами, и, подлизываясь, стал совать ей тощий букетик гвоздик, вытащенный им из облупленного, перенабитого черт-те чем портфеля, неуклюже пытаясь обнять и поцеловать ее в еще нежно вьющиеся завитки на шее, она уже почти расслабилась, размякла, но, сентиментально прижав гвоздики к носу,
