со злым лицом, сидела около огня и пряла пряжу. При нашем появлении она приподнялась с места и с пытливым любопытством стала нас рассматривать. За двумя дверьми, которые отпер впустивший нас сторож, оказались две совершенно пустые комнаты без всяких других выходов.
По знаку, незаметно сделанному мне Холмсом, я потребовал, чтобы меня отнесли на верхний этаж, мотивируя свое желание тем, что там, очевидно, меня будут ночью меньше беспокоить. Старик переглянулся с женой, и та пошла вперед, освещая фонарем каменные ступени лестницы, идущей вдоль внутренней стены нижнего зала. На втором этаже оказался такой же зал и такие же две комнаты, как и на первом, но только с окнами и более меблированные, чем нижние. Посреди зала стоял стол и вокруг него – несколько грубо сколоченных стульев. Над столом на тяжелой цепи висел фонарь с керосиновой лампой. В каждой из комнат стояло по дощатой кровати, с лежащими на них чистыми, очевидно, заново сшитыми, соломенными матрасами, по столу и по табурету.
Меня тотчас же мои носильщики положили на матрас в одной из маленьких комнат, а сами спустились вниз, заняться развьючиваем ослов и переноской наших походных вьюков в верхнюю залу. Холмс лично принес мне мой чемодан и еще один собственный свой вьюк, с которым он и Гарри особенно бережно обращались во время наших странствий.
– Теперь, дорогой Ватсон, – сказал он мне, – так как вы все равно осуждены на временное бездействие, то советую вам хорошенько выспаться до завтрашнего утра. Опасности в эту ночь нам никакой не планируется. Завтра на рассвете я вас разбужу и объясню дальнейший план действий. Если будете ночью просыпаться – то это не помешает вам, хоть изредка, испускать болезненные стоны, ради лучшего исполнения вашей роли.
Я последовал совету Холмса и тотчас же крепко заснул.
Проснулся я на другой день, когда было уже совсем светло. Часы показывали около восьми часов утра и снизу доносились голоса, спорящие на итальянском языке. Помня наставления Холмса, я принялся громко стонать. Спор почти тотчас же прекратился и Холмс вошел в мою комнату.
– Вы прекрасно спали, Ватсон, наша прогулка, очевидно, послужила вам на пользу. Я входил к вам ночью два раза и даже наполовину опустошил мой вьюк, а вы не шелохнулись.
– Но вы, Холмс, обещали меня разбудить на рассвете и не разбудили. Почему? Разве мы здесь останемся?
– Да, после осмотра местности, произведенного ночью, я решил, что нам необходимо остаться и встретить именно здесь ожидаемых нами туристов. Наш хозяин – сторож башни – уже получил известие из остерии, что они будут здесь не позднее полдня и всеми способами старался нас выпроводить, но так как состояние вашей больной ноги решительно мешает вам продолжать путешествие, то мы не можем исполнить его просьбу. Последний акт драмы приближается, и я думаю, что не далее, как завтра наступит развязка.
– Однако, милейший Холмс, – обиженно заявил я, – заставляя меня разыгрывать роль больного, вы осуждаете меня на бездействие,
