острая выпирающая часть – это мама.
Я болтаю, но мысленно продолжаю отмечать важные приметы. Список заканчивается – мы приближаемся к бабушкиному дому. Остаётся всего несколько пунктов.
Ряды сарайчиков и гаражей во дворе, вокруг которых мы играем в прятки и казаки-разбойники – на месте.
Наша скамейка возле дома – стоит.
Деда открывает тугую дверь в подъезд, и я вдыхаю особый лестничный запах – прохладный, свежий, деревянно-побелочный – как надо.
– Деда, а Динара с Нуриком здесь?
– Здесь.
Отлично, ещё один пункт. Остаётся всего два.
Я бегу наверх, обгоняя деду, сумку и маму. Бегу, чтобы скорее позвонить в дверь, чтобы бабушка скорее открывала. Всем существом я ощущаю, как сильно хочу увидеть её и как соскучилась по квартире, с её запахами и звуками. Я переполнена восторгом и ожиданием тех чудес, что лето приготовило для меня. Я чувствую, как сильно истосковалась по всему тому, что успела увидеть по пути с вокзала, и по тому, чего ещё не успела, но скоро обязательно увижу. Я знаю наверняка: всё, что мне нужно, всё, что я так люблю, верно ждало меня целый год, не исчезая и не меняясь. И когда мы встретимся, мы сразу узнаем друг друга. И моё сердце не вмещает благодарности за эту неизменность и верность.
Я топаю по деревянным ступеням, как слон. К чёрту – пусть все знают, что я приехала!
Внизу мама с дедой сражаются с сумкой. Она упирается всеми колёсиками и ни в какую не хочет подниматься. А я уже у двери, уже нажала на звонок, и, кажется, слышу бабушкины шаги.
Но раньше нашей открывается другая дверь – дверь напротив, и выходит Ведьма. Белая и холодная, как всегда. Она нисколько не изменилась, так же, как встречавшие меня улицы, дома и тополя. Ведьма надвигается, тянет ко мне руки и шепчет тихо-тихо, чтобы услышала только я:
– Дашенька, девочка моя приехала, девочка моя…
Меня обдаёт ужасом, радость и восторг внутри гаснут, словно свечи от порыва ветра. Я вжимаюсь в дверь спиной и стучу ногой, чтобы бабушка поторопилась. Плевать, что потом мне придётся эту дверь отмывать.
Краем глаза я уже вижу мамину макушку на лестнице, слышу, как тяжело дышит деда с вырывающейся сумкой в руках. Но и Ведьма уже совсем рядом. Я чувствую её странный сладковатый запах и то, как перед ней сгустился воздух. Нельзя, чтобы она до меня дотронулась! Надо бежать! Но бежать некуда. Бабушка не торопится открывать. Она никогда не торопится мне помочь.
Но в тот миг, когда белые Ведьмины руки почти касаются моего лица, сзади, словно выстрел из пушки, грозно бухает деда:
– А ну пошла от неё, стерва старая!
Ведьма отскакивает, и в то же мгновение бабушка открывает дверь. Кажется, что обрывается туго натянутая верёвка. Я лечу спиной вперёд и приземляюсь на бабушкин живот. Он рыхлый и мягкий, как подушка.
Ведьма исчезает за мамой и дедой, и дверь с тихим щелчком отсекает от нас всё то, что было мгновение назад. Наступает тишина, но прежде, чем грянет бабушкин голос, я успеваю
