когда их разбудят, перемешают и соберут в новые отары. А потом они покорно последуют за огромным тепловозом, не выясняя, куда он их поведет.
Я люблю наблюдать, как трогается поезд, как по его змеиному телу пробегает дрожь, с каким усилием даются ему первые метры. Люблю слушать, как стучат колеса на разгоне – кажется, что так же стучит и моё сердце – тяжело и неровно. Люблю, как звучат вслед ушедшему долгие прощальные гудки оставшихся на станции тепловозов и птичьи переговоры диспетчеров. Люблю махать машинистам, и очень люблю, когда они посылают мне в ответ весёлый короткий гудок. И хотя отвечают мне нечасто, я всё равно каждый раз машу, ведь им, уезжающим, это нужнее.
А дедушка меня за это ругает.
– Ну что ты как…– всякий раз говорит он презрительно, и никогда не договаривает.
– Как кто?
– А, – раздражённо бросает он, цыкая языком.
От моего поведения деда вообще легко раздражается. Но я всё равно машу машинистам, потому что, когда ты уезжаешь или возвращаешься, обязательно нужно, чтобы это хоть кто-нибудь заметил.
Сегодня махать некому. На оставшейся позади станции тихо и пусто, словно мамин поезд был последним в природе.
Там, где у железной дороги больше всего разветвлений, нам и нужно переходить. Потому что где-то там, за неразберихой путей, в сторону отходит старая неприметная ветка с низкими ржавыми рельсами. Она ведёт на свеклопункт, где в конце лета вырастет настоящая свекольная гора высотой с пятиэтажный дом. Только тогда по этой ветке и будут ходить поезда, а пока мы будем ходить по ней на дачу.
Дойдя до нужного места, деда резко останавливается, озирается по сторонам и решительно перекидывает ногу через высокие блестящие рельсы.
– На стрелки не наступай! – командует он, не оборачиваясь.
– Да помню, – равнодушно отвечаю я, хотя, на самом деле, после бабушкиных историй, стрелок я боюсь, как огня.
Бабушка, вообще, очень любит пугать, особенно когда ей нужно что-нибудь мне запретить.
– Одна старуха шла как-то раз, вот прямо здесь, и встала ногой на стрелку. А стрелка как раз перевелась, ну и зажала ей ногу! – зловеще начинала бабушка свой рассказ. – Старуха ногу дёргает – не вытаскивается. А оттуда, – она безжалостно протыкала пальцем воздух за моей спиной, – на неё уже товарняк с нефтью несётся!
– И что было? – в ужасе спрашивала я, невольно оборачиваясь.
– Что было? То и было. Ты знаешь, что машинистам, ведущим такой поезд, нельзя резко тормозить?
– Почему?
– Потому что нефть везут! Она от этого взорваться может!
– А старушка как же?
– А так. Если на путях кто-то стоит, машинист сигналит, а если человек не уходит, машинист имеет полное право его сбивать! Потому что – нефть! – с мрачной торжественностью восклицала бабушка.
Если ей верить, то старухи на этом месте мрут каждый год. Потому
