и правда, после развода мужа своего из их комнаты в коммуналке, как она говорила, «удалила», «вынесла за скобки». Ничего, что это, вообще-то, его комната была, Лолка, как и Катя, была в городе «понаехавшая».
«Была его, теперь моя. Чего тут делить-то, одиннадцать не полных метров. Именно что, не полных, худеньких таких. Нам токо-токо с Алешкой».
Алешкой она свою дочку Лену звала. Ну понятно бы еще Аленкой, этих шоколадно-кукольных Аленок нынче пруд пруди. Модно. А то Алешкой, как мальчика.
***
Алешкой должны были они с Димой своего сына назвать. Если мальчик. В честь деда. Дима, он – Дмитрий Алексеевич, а сын (если сын) – Алексей Дмитриевич. Традиция. Катя не спорила. Зачем. Пусть. Она надеялась, что будет девочка.
Господи, как она боялась, что будет мальчик.
Чернявенький, кудрявенький, кареглазый красавчик.
У родителей – блондинов голубоглазых.
Психовала с самого начала беременности, кулаки держала: пусть девочка, пусть девочка. Почему девочка не могла родиться цыганистой брюнеткой, она даже не задумывалась. УЗИ показало – мальчик.
Из-за психоза своего четыре раза ложилась в больницу с угрозой выкидыша. Там тоже металась: выкинет, сохранит. Чего боится больше, сама не понимала.
Дима приходил каждый день, приносил поесть, чего свекровь наготовила, бульон, котлеты. Ей безумно хотелось пива, а это все, да ну его, отдавала соседкам по палате.
Мальчик родился рыжим.
Она держала спеленутого тугим коконом ребенка, вдыхала его кисленький молочный запах, гладила одним пальчиком редкие красноватые волосинки, смотрела в фиолетовые, но уже уходящие в синеву глаза: «Кто ты? Откуда такой?»
Выбрав момент, когда малыш спал, а соседка по палате согласилась присмотреть, спустилась вниз, там был таксофон, позвонила матери в Глазов.
– Ну как ты? Как малыш? – сразу суетно застрочила мать в трубку, – Здоров? Сколько весит? У тебя молоко есть? На кого похож? Чем там вас кормят? Когда выпишут?
И опять:
– На кого похож?
– Мама, он рыжий.
Мать примолкла на том конце на несколько растянутых секунд. Потом сказала тихо:
– Захар Ворона.
– Что? – Катя не поняла, думала, ослышалась; какая ворона, о чем она.
– Прадед твой выскочил, Захар Ворона. Дед мой. Он рыжий был. Кудлатый. Яркий, как огонь, все лицо в веснушках. Я маленькая была, а помню. Крепкий был мужик. Кочергу в руках гнул. Грузчиком на железке работал.
– А Ворона-то почему, если рыжий?
– Не знаю, доча. Этого уже никто не упомнит. Может проворонил чего, может накаркал. А только фамилия наша, Воронины, от него пошла. Да я уж ее, фамилию-то утратила, а ты и подавно далеконько от нее отскочила.
Катя баюкала своего малыша и повторяла про себя: «Захар Ворона, Захар Ворона. Здравствуй, Захар Ворона. Спасибо тебе, дед. Ну прадед, какая разница». Выписавшись из роддома Катя наотрез отказалась называть сына Алексеем.
