ива взревела, и на площадку выехал Дрон верхом на старинном двухколёсном тазике. Воздух завонял, лужи окрасились в цвета радуги. Мужики заорали на Дрона, чтобы валил и ставил свой тазик в другом месте. Дрон покривился для виду, но взлетел на мотоцикл и исчез.
Было что-то красивое в оставленных им на мокром тёмном асфальте дорожках. Они переливались, больше всего уходя в фиолетовый, почти в цвет сирени под окном учительской, и делали площадку праздничной.
Сегодня всё было праздничным. Само утро, чистое после наплыва тумана, предвещало что-то особенное.
– Слышь, – Грива толкнул меня локтём. – Опять дрыхн-шь стоя?
– А, вроде того. Чё надо?
– Тя Алик спраш-вает, чё у тя с Крис.
Я спрятал свободную руку в карман джинсов, поднял глаза и встретился взглядом с Аликом. Алик единственный из компании не пытался выделиться: если Грива имел копну чернющих волос, если Дрон носил не снимая куртку и перчатки из кожи молодого дерматина, Джоджо не расставался с кепкой Джотаро и чёрным плащом… то Алик мог позволить себе быть просто Аликом.
– Да чё, – передразнил я Гриву. – И тё. Вчера до дома проводил.
– Дала? – спросил Джоджо и поправил круглые очки.
– Десять раз. У подъезда оставила.
Мог бы наврать, конечно. Но это же Кристина. Вчера был ливень, и Крис – аккуратная, красивая, в своём блестящем пальто и серебряных башмачках… она шла со мной под руку, потому что у меня был зонт и я предложил свою помощь. И волосы у неё очень красиво развеваются, когда она идёт. Голубоглазая, изящная, как весна. И пахнет всегда так… и мило и серьёзно попрощалась со мной у подъезда. На чай не пригласила – так и что? Я потом ещё долго стоял под дождём и смотрел на шестой этаж, где светилось золотом и рубином её окно. Или не её. И мне было ни холодно, ни промозгло.
В общем, врать не хотелось.
Парни загоготали.
Алик прикрикнул на них, и смех сошёл на нет.
– Женщины, – молвил он. Затянулся; выпустил дым колечком. Колечко потянулось к небесам, будто нимб. – Они такие. Тонко тут всё, ясно? А вам лишь бы поржать. Тупицы.
Джоджо кивнул, выпуская дым. Дым клубился, извивался, и шелестела старая ива.
– А чё, у него мамк- в этом возрасте и… – заикнулся было Грива, и Алик дал ему затрещину. Я добавил подзатыльник, и Грива, перекатившись, завопил непечатное. «Чтоб думал, перед тем как болтать, дятел», – сказал Алик. Грива набычился, надулся, сжал кулаки…
И пошёл в класс. Из ветвей ивы как раз вынырнул Дрон, и Грива, раздосадованный, толкнул его плечом.
– Опух? – спросил Дрон, потирая плечо и указывая вслед Гриве.
– Язык без мозгов, – сказал Джоджо, видя, что ни я, ни Алик ничего объяснять не собираемся.
– Ну и в задницу, – решил Дрон.
Я вспомнил о сигарете, которую продолжал
