забав.
Они разочаровано ушли. Она ждала удаление фигур. Затем улыбнулась, и не отреагировав на искреннее предложение встречаться, пошла по диагонали. У плитки фасада подняла плиссир и помахала на прощание, риском прошлого свергнуть будущее с пьедестала. Звучали слова не верить тому что видишь, быть не совсем собой, не оставаться расставаясь в дураках. Советов было пять, про варенье и любовь.
Глава 9
Вшестером взяли верх редута
Земельный холод и до костей земля, в глазах солнце пашет и бьет человечество изнутри. Не все хотят жить и праздновать, когда согласие нарушено, многим человечность представляется чем-то большим. Огни, ночной город, не надо сон, когда все осталось раскрытым, словно ставни в огне и плач стен, люди боялись солнца и жестокости в отношениях, где мир бьет в себя больше чем надо. Совсем вбив в жизнь остаток бензина, топить на ладонях с мечтой. Остановиться в придорожном кафе, поесть спинки. Мяса с годами становилось все меньше, вкус его падал.
В облачном краю живут те, кого нет. Разбив о сердце фужер, шампанское рекой. Через шесть часов после битвы насмерть жизнь была пустынна и тяжела в раю, где никто не ждет. Абордажники курили на склоне, передавили сонный коньяк. Печень не болела после вчерашних возлияний. Кругом сколько хватало глаз была снежная пустыня, где летали бликами снежные пики, ледовые постаменты изваяниями как античных статуй. Вбив в землю микрофлаг с патентом, огни печально взирали на несущиеся вниз фигуры, оценивая целяк.
Никто не станет объяснять, что за этим скромным снежным холмом имеется впадина, где враги готовятся вбить в землю микрофлаг. Разрешение на отстрел сыро выпирало гортекс. Они спустились, бросились в неравную схватку. Сигал точно, прыгнул на укрепление последний.
Всем подогретым подскажет, что мир плывет под водкой с винегретом, полета конфетой, ярким свет через ставни открытые весной, когда летают бумажные самолетики и прыгают в снеговиков дошкольники, несет борщом из распахнутых форточек, хозяйки пьют колосянку, джентельмены предпочитают овсянку, с пьянки на пьянки чтобы не отсосали как пиявки, мокрые шарманки кутают в плащи эксгибиционизм. В сапогах скоро растает носковая наледь, проберет до костей точно через доски мартовской палубы. Против течения медленно и без извилин между сужающимися берегами, где смысл не имеет греха, и все остается точно в лунном шекспире, где на премьере аплодируют рядами и наблюдается феноменальный разгардаж.
Было поздно, снег заметал холодный двор. Стояли напротив друга, мечта и позор. В коридоре не было светло, лишь шумел кондей. Не закрыв дверное полотно, они прошли в покои. Не все были довольны ее платьем. На нем застежка открывалась спиной. Не мешал метал. Точно слезы ее шаги. Грохот протекторов. Все быстро разделись, плевками пала одежда. Секс переходил в насилие. Это робко смущало, тревожило. Ее стало больно. Она вырвалась и прыгнула с балкона. Капот. Она побежала, кричала в ужасе. Остановилась машина, неопрятный водитель завез в лес. Поняла без слов и минуты разделили ожидание
