барину, над мореной зарево. Дни как оставили в прошлом опять пертурбации ностальгии. Картина с фрегатом без рамки, три пешки в дамки в поддавках, сны не наяву про гипноз лугом, по пояс траву, в глазах синева конкурентом неба, хочу в дрова.
Гасиенда или что-то типа резиденции уносила разбомбленной лестницей по витражным этажам, где над вторым еще был третий с порослью деревьев.
Раздавались пьяные крики, ор на Гуту. Именно здесь этот поход стал реальным переживанием, чем-то выше ценности жизни, счастье заснеженных пиков.
Солнце грело кости, ветер поил прохладой. Стабильно клевали зерна куры, пугали что они пища симпатичные кролики. Тогда и ролики можно расчехлить.
Холодильник раздвинул ноги как шаром покатил. Шар Эдама и ничейное яблоко. Выбрав красное сладкое под Animals, мама была портнихой пели рокеры по гигантскому слалому, пустые тарелки под хохлому, живя под собой не чуя иностранно. На выходных пьяно скабрезничать под горячую руку раздвигать ноги головой в пиджаки. Кладезь мудрости, точно свежей колодезной после браги. Раджа прервал концентрацию, чтобы представить себя на месте жирафа в диком вольере, судя по мере пресечения, немытая посуда. Уже есть машины, тогда копиться там. Иногда жир с тарелок соблазнителен и вездесущ вкусом по обертки от рожка. Ее письмо дошло до головы, там эти строчки “люблю за цветочки”, “снимаю с себя ответственность”.
– Вы не могли бы мне помочь, – он назвал ее Стори. Если бы Лав.
Корни панка в нирване.
Она показала грудь, он прелестно оценил щиколотки, улыбнулся до щикотки в скулах, до школьной поры, прогулок с рюмкой, отражаясь в первых этажах.
– Мы тут играем на девочек и мальчиков.
– Что за кон?
– Десятки.
– Ставлю майки и бот. Так и говорится.
– А ты еврей, выходит, – синтонировала она богиней храма Синто под сенью Фудзиямы.
– Я молодец. Могу помочь по-еврейски.
– Я не фанат анекдотов.
Разве что психика, подумал он неудачно.
– О чем думаешь?
Он раскидал по четыре и не отрывая взгляда взял семь.
– Почему не шесть?
– Играл.
– Тогда я твоя, но все против.
Одна соседка часто писала жалобы, муж был не грубый. Жилуправление было против таких эскапад, люблю это слово махинация. Она сделала куклу из чулка и ваты, тыкала ей. Он где-то не чувствовал в груди танго. Он где-то лучше переспал бы с ней, но она видела сны о его негодяйстве.
Разнузданная половая жизнь, или как монашеский запой, можно упомянуть если не перестать знакомиться, в городе мало набережных. Гул или эхо подворотни, арочный или блочный свод. Лично ему в тушенке не хватает качественной сои, промышленность стынет под налоговым бременем, олигархи.
Его проходной, их лозунг стоит тысячи. Попросили выйти, хотя еще не садился, точно из машины. Прижал ту в свете одинокой лампочки, угрожал вежливо. Здесь объяснил
