Я у него учился. При случае, обязательно передай ему привет. Ему будет приятно!
Ближайший случай подвернулся через неделю. Лучше бы нога у нее подвернулась, а не этот случай!
Экзамена Маша совершенно не боялась. Чертить она, правда, никогда не любила, но строить всяческие пространственные эпюры – никаких проблем. Поэтому она одной из первых взяла билет. Билет показался ей очень простым. «Ну, первая пятерка мне обеспечена», – подумала она. Через пятнадцать минут чертеж был готов.
Подойдя к столу, она протянула профессору зачетку, потом села рядом с ним и, не имея ровно никаких задних мыслей или сомнений, легко и радостно ляпнула:
– А мой папа тоже учился у вас, и он передавал вам привет!
Ей так хотелось порадовать профессора, ведь его помнят!
Профессор растерянно взглянул на Машу, спросил фамилию ее отца, год выпуска и с наигранным сожалением вымолвил:
– За привет, конечно, большое спасибо, но такого студента не припомню. Постарел, наверно. Ну, а вы садитесь, пожалуйста, и рассказывайте.
Маша немного растерялась:
– Про папу?
– Ну, зачем же про папу. У нас же не вечер встречи, а экзамен. – Лицо его посуровело. – Начните, пожалуйста, с ответа на билет. Что там у вас?
И тут Маша по-настоящему разволновалась. Теперь все подумают, что она нарочно папу приплела. Просто не подготовилась. Она почувствовала, что краска заливает ее лицо, температура зашкаливает, и она перестает соображать. Посмотрела на листок с ответом. Все правильно. Так что же он хочет, этот замечательный профессор?
– Так, посмотрим. Чертеж выполнен хорошо. Первый пункт мне понятен. А вот тут вы кое-что недоделали. Покажите, какая сторона этой фигуры видимая, а какая – невидимая?
От стыда и обиды на себя Маша начисто перестала соображать. «Идиотка, полезла со своими приветами…» Не глядя, она обвела карандашом нужные, как ей казалось, линии чертежа.
– Эта.
Профессор внимательно посмотрел ей в глаза.
– А знаете, я ведь вспомнил вашего отца. Он всегда садился на первую парту и слушал очень внимательно. Очень способный был юноша. Мне приятно, что он меня помнит. Но, к сожалению, вы его сегодня огорчите. – Глазунов с укоризной взглянул на девушку «с приветом» и протянул ей зачетку. В графе «оценка» было пусто.
– А я буду рад, – сказал он с мягкой издевкой, – увидеть вас еще раз. Только, пожалуйста, узнайте на кафедре, когда я буду принимать в следующий раз. А папе вашему обязательно передайте от меня привет.
Настроение у Маши грохнулось, как сосулька с крыши. Она вышла из аудитории. Потом долго ревела, сидя на какой-то пустынной лестнице главного корпуса, и староста группы, а это был Герман, ее успокаивал, немного отчитывал, а потом проводил. Чтобы глупостей не наделала. Ведь ей тогда казалось, что наступает конец света!
Было ли это обязательной для старосты «воспитательной работой» или призванием – учить, наставлять на путь истины?
