type="note">[1] все как раз и вертится вокруг деревенских страстей и их драматических последствий. Подобные вещи близки не только итальянцам, хотя напиши «Каву» шведский композитор, его вряд ли бы приняли всерьез.
Но нет, что-то здесь все-таки не складывалось, а Ульф привык доверять своим инстинктам. Ни один фермер не станет подговаривать кого-то ударить своего шурина ножом под коленку. Такого просто не бывает.
На этом гипотезы у него закончились, и думать было больше не над чем и работать, естественно, тоже. Поэтому Ульф посмотрел на часы и решил, что пора бы уже идти домой, вывести Мартена, своего пса, на вечернюю прогулку, перед тем как дать ему ужин. Можно было заодно и подумать: вопрос «Кто?», похоже, пока себя исчерпал, но оставался еще вопрос «Почему?». Почему Мальте ударили именно под колено? Была ли это случайность, или удар нанесли так низко по какой-то особой причине? Низко… Ульф решил, что эта самая деталь и была ключом ко всему делу. Здесь скрывалось нечто важное; что-то, до чего он пока не додумался. Теперь он был в этом уверен и чувствовал, что сможет найти отгадку. Ему стало ясно, где искать: не по верхам, нет, а где-то внизу. На уровне колена.
Мартен приветствовал его с неистовым восторгом – как и всегда. Ульф где-то читал, что, когда хозяин собаки уходит, она испытывает полную уверенность, что больше никогда его не увидит. Собачья память исключительно долгая, когда дело касается запахов, гораздо слабее в отношении событий, и собака может забыть, что хозяин уже уходил – и всегда возвращался. Так что несчастное создание ежедневно, а то и несколько раз в день переживает агонию разлуки – как ему кажется, вечной. Но когда хозяин возвращается, радость собаки не знает предела – так, должно быть, радовалась Пенелопа возвращению Одиссея. Или, если уж на то пошло, собака героя, когда он вновь появился в Итаке, хотя бедняга Аргус был настолько стар, что, лежа на своей навозной куче, мог, наверное, только насторожить уши да постучать хвостом, как бы ему ни хотелось прыгать, лая от радости и даря хозяина слюнявыми собачьими поцелуями.
Это было непросто – держать собаку в квартире, особенно такого энергичного пса, как Мартен, в котором смешалась кровь пуделей и лабрадоров – активных пород, которым свойственна общительность и любовь к людскому обществу. Это вообще вряд ли было бы возможно, если бы не соседка Ульфа госпожа Хёгфорс, бывшая школьная учительница, которая теперь была на пенсии. Она была только счастлива гулять с Мартеном по нескольку раз в день и приглядывать за ним, пока Ульфа не было дома. Мартен любил госпожу Хёгфорс, и она обожала его в ответ, позволяла ему валяться у себя на диване, постоянно подкармливала его всякими не слишком полезными для собачьей фигуры вкусностями и отказывалась слушать любые разговоры о его возможных недостатках. Так что, когда Мартен сжевал принадлежавшие Ульфу наушники, а потом прогрыз дыру в ковре госпожи Хёгфорс, эти «шалости», как она это называла, списывались на его похвальное желание помочь.
– И нельзя забывать, –
