пошмыгав носами, залились неудержимым хохотом, входившим в унисон с пьяным хоровым стоном сидевших возле стойки мужчин. Они долго не могли успокоиться, чем и ввергли в смущение и обиду саму рассказчицу. Внезапно визгнул фермер, протирая свой правый заслезившийся янтарный глаз:
– Так вон ты погляди, моему батюшке под восемьдесят было – только два года назад похоронили!
Небольшая стайка тёмных стрижей за окном вспорхнула с деревянного насеста.
– Да за что же вы со мной так!? Я же недосказала вам, вы не дослушали меня… Сам граф бессмертен! – вспылила старушка, и обиженно встала из-за столика и ушла на кухню, оставив у молодых людей неизгладимый осадок, повергнувший их в глубокое раздумье.
III
После очередной влажной осенней недели, когда все редкие берёзовые участки империи облысели, а все рослые дубы скинули свой пылкий весёлый окрас, уступив место для безысходной философской грусти; и когда осенний побор яровой пшеницы и ржи был полностью скошен и собран, на главной просторной площади, переполненной ветхими тележками с добром и жителями, готовыми торговаться друг с другом, образовалась небольшая ярмарка.
Под слепым от туч солнцем, со стороны каменного мостика, отделяющего город от волнистых полей, вышел кривой низкий старичок с выделяющимся большим носом и с каким-то желтоватым трухлявым листочком в руках. Он медленно передвигался и боязливо обходил большие скопления людей, пугаясь буквально каждого косого взгляда и спотыкаясь буквально о каждый камешек, лежавший на слегка гнутой природой площади. Старик подошёл к её середине и встал возле каменного колодца с деревянной двускатной крышей, и нервно вперился на собравшуюся вокруг него настороженную толпу. Вестник в ветхом одеянии в очередной раз осмотрел всю толпу и, переступая с ноги на ногу, достал позолоченный монокль из своего широкого кармана тёмного, почти что доходившего до тощих колен пальтишка с огромными пуговицами на манжетных рукавах и с нашивкой в виде чёрного креста на серебряном щите на правом и левом узких плечах. Украдкой с третьего раза он засунул линзу себе под тёмный глаз, при этом скорчив странную, но очень смешную физиономию, расправил листок дрожащими руками и робко начал своё чтение:
– Внимание, всем внимание! Я – бессменный геро́льд графа Генриха фон Леманна, властителя великого замка Гогенцоллерн и истинного покровителя непременно прекрасного Хехингена! И сейчас я, как и на прошлой неделе, зачту вам его известие и приятное для многих выгодное предложение… Прочту для тех, кто, конечно, не слышал…
Старик снова прищурился в лист, а жители приумолкли в ожидании. Пожилой долгое время корчил смешные неспециальные рожицы, открывая на обозрение всё его сухое бедное лицо, слабые скулы, которые порой не держали круглую челюсть, а попросту давали ей возможность свободно парить, тем самым приоткрывая малиновый рот с дрожащими тонкими губами
