вот с чем: произошла страшная буря, в воздухе листья какие-то, какие-то хлопья – все несется куда-то, и поэтому нельзя ничего понять… Все это должно осесть… Однажды все осядет, все это успокоится – и тогда о чем-то можно будет говорить…
Все это время я в огромном количестве читал всю прессу. Я стал усердным читателем, как и многие сейчас. В последнее время мне все это поднадоело – какие-то вещи мне уже более или менее ясны… Теперь я читаю меньше, и все же все журналы я стараюсь просматривать… Что можно сказать?
Конечно, поток прозы, достаточно серьезной… Часть потока составляют вещи, которые просто пришли к нам с запозданием. Появляется новое – совершенно неведомые мне имена, которых я не знаю, но среди них есть люди весьма одаренные и даже более того…
Возникла прекрасная публицистика, которой сроду у нас не было…
В поэзии – в меньшей мере… Тоже какие-то имена появляются, но пока больше всего довлеет мода. Мода пошла на авангард, модерн, постмодерн и так далее. Пока особых имен я там не вижу. Есть два-три имени мало-мальски достойных… То же можно сказать и про неорганическую поэзию: условно говоря, постобэриутов… Но это тоже повтор – только на более низком уровне – того, что делал Хармс или ранний Заболоцкий.
Короче говоря, подводить сейчас какие-то итоги, наверно, пока рано. Несомненно, в этой огромной стране будет все – куда же денется-то? Где-то, черт его знает где, уже подрастают какие-то имена. Конечно, литература будет…
Надо сказать откровенно (никакого греха в этом нет), что русская литература в силу разных исторических причин была гораздо в большей мере политизирована, нежели где бы то ни было в другой стране: там давно уже жили нормально, а здесь царили голод, холод и рабство. Наиболее благородные и честные люди просто не могли на все это так или иначе не откликаться. Но если жизнь будет улучшаться, тогда эти проявления постепенно будут уходить, поскольку заниматься такими вещами не есть основная функция литературы… Хотя все равно никуда от этого не денешься… Но сколько еще это будет продолжаться в России?
Возьмите Францию – кому какое там дело до политики? Когда в магазине есть сто сорок сортов сыра, эта наша проблематика уже не возникает… Там есть другая крайность – игры сытых людей…
Я воспитан на иной литературе, – я ее очень уважаю, – и мне это малоинтересно: какие-то ребятишки играют в игры и делают вид, что якобы на Западе они имеют огромный успех. Чепуха это все! Я знаю твердо: никому на Западе это не нужно… Ну, может, во Франции есть восемь человек, которым интересно читать сумасшедшую заумь в форме треугольника… Так что я в это не верю…
А литература, как мне думается, все равно будет заниматься тем, чем она занималась во все века – познанием души человека, его трагедией – но не трагедией элементарной, когда хлеба нету (в конце концов, появится хлеб!), а трагедией самой судьбы человеческой, которая трагична от начала и до конца, от рождения и до смерти. По-моему,
