притаился… Или изнемог?И странно: в нашей нищенской судьбе,
Не чающей ни милости, ни срока,
В чужой ночлежке нашего далека
К тебе мы ближе, чем ты сам к себе.
Для нас одних звучат твои сады.
И шевелятся статуи, и зданья
Хранят неизгладимые названья
И даты несмываемой беды.
И обезглавленных тобою муз
Еще садятся тени рядом с нами
И говорят стихами и слезами,
И знаем мы: «Прекрасен наш союз!»
…Ты значишься на карте? Это ложь!
Тебя там нет, – мы тоже знаем это!
Ты вместе с нами странствуешь по свету
И вместе с нами – скоро! – ты умрешь.
1953
3
Наверно, там еще и ныне
Цветет сирень, журчит вода
И дева бронзовая стынет
У лебединого пруда.
Но что-то стало там иначе,
Как если бы в иной предел
Какой-то гений отлетел…
Но кто заметит? Кто заплачет?
1955
149. Не забытое, не прощенное
Когда весной – чужой весной! —
Опять цветет сирень.
Тогда встает передо мной
Мой царскосельский день.
Он тронут ранней сединой.
Ему – под пятьдесят.
Но молодой голубизной
Его глаза горят.
Он пахнет морем и руном
Гомеровской строки.
И гимназическим сукном.
И мелом у доски;
Филипповским (вкуснее нет!)
Горячим пирожком.
Девическим, в пятнадцать лет
Подаренным платком…
Стучит капель, оторопев
На мартовском ветру,
Звенит серебряный припев
Кавалерийских труб,
И голуби, набив зобы,
Воркуют на снегу.
…Я всех забыл, я все забыл,
А это – не могу!
*
За годы зла, за годы бед,
Со мной друживших там,
Привык терять я даже след
К покинутым крестам.
Я схоронил отца и мать.
Я схоронил друзей.
Но их мне легче вспоминать.
Чем запах детских дней.
Все, чем согрела жизнь меня.
Я растерял – и пусть!
Вот даже Блока больше я
Не помню наизусть.
И стало тесно от могил
На дальнем берегу.
…Я всех, я все похоронил,
А это – не могу!
*
Когда я думаю, что вот
Там все теперь не так,
И тот, кто песни там поет,
Не близок мне никак;
Со мною августовским днем
Не вспомнит злую весть,
Не скажет: «Вот сейчас, вдвоем,
“Костер” бы перечесть!»
Когда я вспомню, что поэт,
Что всех дороже мне,
Убит, забыт – пропал и след! —
В своей родной стране;
Что тот, кто нам стихи сложил
О чувстве о шестом, —
И холмика не заслужил
С некрашеным
