полный невежа мог позволить себе такую выходку.
Ещё там была немолодая мисс Трефьюсис, с которой мы тоже частенько оказывались за одним столом в кают-компании. Старая дева, мисс Трефьюсис состояла целиком из костей и серой кожи, а когда она передвигалась, её тело сильно наклонялось вперёд, образуя длинную искривлённую дугу наподобие бумеранга. Она поведала мне, что ей принадлежит маленькая кофейная плантация в Кении, на взгорье, и что она очень хорошо знала баронессу Бликсен. Я зачитывался обеими книгами баронессы, «Из Африки» и «Семь готических повестей», поэтому зачарованно слушал всё, что рассказывала мне мисс Трефьюсис про замечательную писательницу, которая называла себя именем Айзек Дайнесен (это был её псевдоним).
– Она, конечно, была не в своём уме, – говорила мисс Трефьюсис. – И, как все мы, кто живёт там, в конце концов она совершенно спятила.
– Но вы же не спятили, – сказал я.
– Ещё как спятила, – с серьёзным видом возразила она. – На этом корабле все чокнутые. Вы этого не замечаете, потому что ещё очень молоды. Молодые ненаблюдательны. Они обращают внимание лишь на себя.
– Я видел, как майор Гриффитс со своей женой как-то поутру по палубе нагишом бегали, – сказал я.
– И это, по-вашему, называется спятили? – фыркнула мисс Трефьюсис. – Они как раз вели себя нормально.
– Я так не думаю.
– Вам ещё предстоит испытать немало потрясений, молодой человек, причём в самом ближайшем будущем. Попомните мои слова, – сказала она. – Те, кто долго живёт в Африке, обязательно съезжают с катушек. Вы же в Африку путь держите, так?
– Ну да, – кивнул я.
– Непременно свихнётесь, – сказала она, – как и все мы.
Я вдруг заметил, что она ест апельсин как-то не так. Первым делом она взяла апельсин не пальцами, а подцепила вилкой. Потом вилкой и ножом она надрезала кожуру в нескольких местах, изобразив пунктир из маленьких чёрточек. Потом весьма искусно с помощью зубцов вилки и острия ножа она стянула кожуру, распавшуюся на восемь отдельных клочков, красиво обнажив плод. Потом она стала отделять сочные сегменты плода и медленно поедать их, не переставая пользоваться ножом и вилкой.
– Вы всегда так едите апельсины? – поинтересовался я.
– Конечно.
– А можно спросить почему?
– Никогда не прикасаюсь пальцами к еде, – ответила она.
– Что, в самом деле?
– Ну да. С двадцати двух лет – ни разу.
– Для этого есть причина? – спросил я.
– Конечно. Пальцы ведь грязные.
– Но вы же моете руки.
– Но стерилизовать их я не могу, – сказала мисс Трефьюсис. – И вы тоже не можете. А на них полно всяких микробов. Пальцы – они такие грязные, отвратительные. Вспомните только, что вы ими делаете!
Я перебирал в памяти всё, что делаю пальцами.
– Думать про это, и то невыносимо, правда? – сказала барышня Трефьюсис. –
