Марк Аркадьич, учти, а лучше запиши, он будет из последних моих сил!
История пятая. Выбор
С утра Роза Львовна находилась в трудной жизненной ситуации. Ей необходимо было срочно выбрать, с кем из подруг идти в магазин готового платья.
– Хоть пасьянс раскладывай, – вздыхает Роза. – С Адочкой? Или с Софочкой?
– Серпентарий подруг, – как заметил однажды сосед Семён Григорьич. – А ведь из одной песочницы вылупились!
– А всё – Марек, – пожаловалась Розочка карточной колоде. – Он меня совершенно устал вчера своим диспутом.
Марк Аркадьич давеча заявил, что ему просто позарез нужно подправить немножечко здоровья. Где-нибудь на берегу курортного типа. Ему, видите ли, как инженеру Брунсу, который на 12 стульях сидит, захотелось ласки тропической флоры: чтобы «накрахмаленные листья пальмы бросали острые и резкие тени»; «чтобы драцены гремели листьями» и, чтобы – «гусик». Гусик – непременно!
– И шо мне тот Брунс? Да тю, говорю: у него своя мебель, у нас – своя. Дача таки тебе не санаторий? – спросила Роза бубнового короля, что так некстати выскочил и склонил чашу весов в сторону Адочки. Как будто мужа спросила. Вздохнула артиллерийской грудью. – Вот и он говорит: нет, мол: тут вам не здесь. На тебе, Розочка, денег, купи для отдыха новых платьев сколько хочешь, хоть два. И не спеши, а то успеешь. Я-то переживу эту премьеру щедрости молча, но девочки?
Роза Львовна покачала головой, глядя на выпавшую червонную даму. Акции Софочки возросли на два пункта.
– Это ж всё равно, шо выбирать между какавой и капучиной. Цвет один, происхождение разное. Нет, он явно бережет меня от положительных эмоций. Марек, Марек! Ты приобрёл путёвки, или мне забыть об этом навсегда?
Роза Львовна поднялась со стула и нечаянно взглянула в окно: суровой поступью генерала по тротуару шагала Софочка. Рядом денщиком семенила Адочка.
– Марк! – Роза Львовна приняла тут же больной вид и горизонтальное положение. – Ма-рек! Скажи, шо меня нет! Скажи им в глазок, шо я при смерти и мне не до скандалу…
История шестая. Дипломатические переговоры
Роза Львовна навострила лыжи в Москву: Марк Аркадьич, наконец, заработал себе отпуск. «А также грыжу, подагру и язву. В фартуке», – добавлял он, оглядываясь. Потому как столица для него – не рай ни разу: «шо я там забыл у той Москве?». И закрывал уши руками, ибо многочисленный дождь вариантов того, «шо он там забыл», обрушивался незамедлительно.
В общем, ещё не начал отдыхать толком, а уже затосковал по работе: Роза Львовна начала переговоры.
– Нет ли нынче громкого процесса? Хочу отсидеться в суде? Да. Как в окопе. Ибо Розочка хочет моей смерти», – жаловался он коллеге-адвокату по телефону. – Хочет, шоб я умер во цвете лет, и лежал себе на кладбище, как ни в чём не бывало. А она таки сделает Москву, что твой базар, без угрызения совести. Хотя какая совесть, спрашивается,
