там важная встреча. На шум прибежал Максим, вступился за меня, так что за враньё досталось и ему.
В конце концов, Дилан ушёл, весь красный от гнева и неприятно напоминающий собственного отца. Я разревелась.
– Мама? Мама? – гладил меня по голове Максим. – Зачем он нам, а? Он же нас не любит.
– Не говори так…
– Я ненавижу его! Лучше пусть у нас вообще не будет отца! Ты из-за него всё время плачешь.
– Он стал таким по моей вине. Ты не прав, дорогой, он нас любит, только по-своему.
В комнату вошла сонная Полина.
– Доброе утро, Поля, – сказал Максим.
Она, как обычно, ничего не ответила, забралась на диван и прижалась ко мне.
– Она тоже всё понимает, мама, – сказал сын.
– Да, знаю, – кивнула я.
– Не нужно больше плакать, ладно? Хочешь, я сделаю тебе десятиэтажный бутерброд с мясом и сыром?
– Нет, давай-ка я сегодня поухаживаю за вами. Спасибо, что прикрыл меня сегодня перед отцом.
– Ерунда, – заулыбался он и вдруг встрепенулся, посмотрев на часы. – Ой, а я уже опоздал в школу…
– Не ходи сегодня, я напишу записку классному руководителю.
– Правда? – удивился Максим.
– Правда. А что если нам всем вместе сходить в кино?
– Эм-м… А вдруг Полина испугается?
– Мы хотя бы попробуем. Ей нужно привыкать к социуму. Будь добр, найди афишу, сходим на какой-нибудь мультфильм. А я пока соображу, чем нам позавтракать.
Поход в кино оказался отличной идеей, Полина смеялась на весь зал, настолько ей понравился мультфильм, правда смотреть его ей пришлось в солнечных очках, чтобы мелькающие яркие картинки не резали глаза. После мы отправились в кафе и заказали пиццу. Время пролетело незаметно.
Домой, в унылую атмосферу, возвращаться не хотелось.
Ещё я по-прежнему два раза в неделю посещала спортзал и тренировки по полденсу. У меня больше не было необходимости подрабатывать по ночам, причины таких увлечений были банальные: мне не хотелось осознавать, что я стала тридцатилетней тёткой и что моё время уходит.
Своими тренировками я старалась вернуться в ту физическую форму, какая была у меня до второй беременности, но тщетно: на лице застыл отпечаток усталости, грудь потеряла упругость, талия вообще почти исчезла. Я понимала, что юношескую утончённость мне уже не вернуть, но всё же прилагать усилия к этому было лучше, чем ставить на себе крест.
Перспектива до самой старости быть сиделкой для своей не совсем обычной дочери меня не прельщала. Нет, конечно, я ни в коем случае не отдала бы Полину на воспитание другим людям, но было больно оттого, что в моей жизни больше никогда не будет личного счастья. Эгоист во мне стенал и плакал.
После случая в Ростове у меня появилось ощущение, что за мной наблюдают. Целый месяц я вела себя, как образцовая жена, и даже когда Дилан неделями пропадал в командировках,
