Ева поздоровалась:
– Здравствуй, папа.
Сказать такое мог только один человек на свете, и я наконец пришел в себя и поднялся. Бородатый не сдержал легкую ухмылку. Видимо, он был наслышан обо мне, но именно такой встречи все-таки не ждал.
– Здравствуй, Ева, – пробормотал я и закрыл бандонеон со звуком.
Парень снова ухмыльнулся и представился:
– Виталий. Здрасьте.
– Здравствуйте. Приятно.
– И мне. Наслышан, – подтвердил Виталий мои догадки.
– О чем же? – Поинтересовался я.
– О том, что вы… неординарный человек.
– Невелика неординарность, – я чуть развел руки в стороны и бандонеон предательски зазвучал.
– Да я не о сейчас. Я вообще…
– Вообще, молодой человек, не бывает. Все и всегда только в частности…
Ева улыбнулась – эта мысль была ей хорошо знакома – частая моя сентенция. Я меж тем поинтересовался:
– А вы кем Еве приходитесь? Так, знакомый или… Как здесь говорят, пахарь?
– Ну, пожалуй, пахарь. А? – Виталий посмотрел на Еву, и она несколько раз кивнула в знак согласия.
– То есть можно сказать – член семьи? – подытожил я, вызвав очередную улыбку Евы.
– Можно сказать, – подтвердила дочь.
– Угу, – буркнул я.
Заметив за спиной пары немецкий внедорожник, спросил.
– А вот борода ваша и кольцо, и рисунки все эти – они от моды или из принципа?
– И то, и то.
– И в чем же они, ваши принципы, кроме этого?
– Папа! – Ева почувствовала, что я начал заводиться – сам уж не знаю с чего. – Может, все-таки сменим обстановку?
– Ты о моей одежде?
– У вас тут так принято?
– Голым гостей встречать? Случается… Ладно, пойдемте в дом, – пригласил я и направился к бочке, которая была слева от меня по курсу.
Я чувствовал пристальные взгляды понятно на каком месте. Ева вряд ли до этого хотя бы раз в жизни наблюдала его у меня, ничем неприкрытое. На пороге я развернулся. Они даже с места не сдвинулись. Пришлось объясниться.
– Ну, чего стоите? Это дом, представьте себе. Такие вот они, мои принципы, – ударил я по слову «мои» и поднялся на крыльцо…
Потом был чай и местные варенья. Обстоятельный разговор о принципах. Они у «пахаря» действительно были. И Ева, что удивительно, была их радикальной сторонницей. Ни с одним из прошлых ее мужчин такого согласия не наблюдалось. Впрочем, я слишком мало их знал, чтобы утверждать категорически. Но речь о другом. Ева всегда была слишком интеллектуально независима, чтобы кому-то или чему-то там следовать. Виталий же подчинил ее себе, будто бы сломив духовно. Ева потеряла голову, но отнюдь не в обычном, бабском смысле.
