недоверчиво покосился на капитана госбезопасности и досадливо прохрипел:
– Я этого лейтенанта три месяца ждал… У меня бойцы брошены…
Шабанов хотел ещё что-то добавить, но лишь махнул рукой и опять отвернулся к окну.
Юрьин уселся за стол, откинулся на мягкую спинку кресла. Поел он плотно, и теперь его потянуло в сон.
– Погляди, кого к нам принесло! – оживился вдруг комбат.
Юрьин обернулся к окну. По дороге ступал широкими шагами Егоров.
– Вот тебе и проводник нарисовался! – Шабанов вновь потянулся за папиросой.
– Пойдем-ка, воздухом подышим! – вставая, сказал Юрьин.
Когда два капитана вышли во двор, Егоров уже стоял у калитки. Одет он был так же, как и днём ранее, только налегке, без ружья и вещмешка.
– День добрый, товарищ Егоров! – широко улыбнулся ему Юрьин, подходя к забору. – Что ж с утра не пожаловали?
Егоров помедлил с ответом, протянув руку комбату, отворившему калитку.
– За мясо переживал. Второго дня выдалось мне лося доброго завалить, боялся, что попортится, – ответил охотник, глядя в лицо Юрьина холодными, безучастными глазами.
Егоров так и продолжал стоять за забором, несмотря на то, что калитка была открыта. Словно всем своим существом противился нахождению возле улыбчивого капитана госбезопасности с нехорошим, хитрым взглядом.
– Понятненько! – коротко кивнул Юрьин. – Ну что? Решились помочь?
– Вроде того… – неуверенно ответил Егоров. – Когда выходим?
– Для начала, заходите сегодня часиков в девять ко мне! Дом вы знаете.
7
Ларионов прибыл к Юрьину точно в срок. С ним было двое бойцов. Оба чуть выше среднего роста, среднего телосложения и примерно одного возраста – лет двадцати. На груди одного из них красовалась медаль «За отвагу». Егоров же чуть опоздал и застал остальных за распитием чая.
– Чего опаздываете? – недовольно взглянул капитан на вошедшего.
– С домашними хлопотами забегался… – уклончиво ответил Егоров, снимая с головы кепку.
Юрьин лишь покачал головой, снисходительно улыбаясь. Сложно было понять человеку, не знакомому с ним, от чего эта улыбка: то ли от негодования из-за ершистости Егорова, то ли от насмешки за его нерасторопность. Да и сам капитан затруднился бы ответить на этот вопрос. С одной стороны – этот высокорослый, крепкий мужик с простым, деревенским говором несомненно вызывал в нём симпатию, с другой – Юрьина жутко раздражало пренебрежительное отношение Егорова к этому не простому и важному делу, да и корни его вызывали у гэбиста сильное недоверие.
– Присаживайся! – неожиданно перейдя на «ты», указал Юрьин на свободный табурет, стоявший возле большого, длинного стола, за которым и сидели капитан с молодым младшим лейтенантом.
В полумраке просторной комнаты Егоров разглядел ещё пятерых человек. Двое из них, в обычной солдатской сухопутной форме,
